Рассказы о любви
Шрифт:
Наконец однажды вечером он даже пригласил его пойти с ним вместе выпить.
— У меня сегодня день рождения, — сказал он, — надо же мне распить с кем-нибудь бутылочку вина. Мастер взбесился, Шембек, этот негодяй, мне не нужен. Если хотите, Дирламм, можете пойти сегодня со мной. После ужина встретимся на аллее. Хотите?
Ханс был без ума от радости и обещал прийти без опозданий.
Был теплый вечер, начало июля. Ханс торопливо поужинал дома, помылся и почистился и поспешил на аллею, где его уже ждал Трефц.
Никлас оделся по-праздничному, и когда увидел, что Ханс идет
— Так, а вы все еще в спецовке?
Ханс извинился, сказал, что очень спешил, и Никлас засмеялся:
— Ну только, пожалуйста, никаких уверток! Вы просто волонтер, и вам нравится этот грязный рабочий костюм, потому что вы не так долго его носите. А наш брат с удовольствием снимает его, если есть возможность сходить куда-нибудь после работы.
Они шли рядом по темной каштановой аллее в сторону окраины. За последними деревьями неожиданно показалась высокая девичья фигура и взяла Никласа под руку. Это была Мария. Трефц даже не поприветствовал ее и спокойно отнесся к ее появлению, и Ханс не знал, пригласил ли он ее заранее или она появилась сама по себе. Сердце забилось в тревоге.
— Это молодой господин Дирламм, — сказал Никлас.
— Ах да, — воскликнула Мария смеясь, — волонтер! Вы тоже с нами?
— Да, Никлас пригласил меня.
— Очень мило с его стороны. И с вашей тоже, что вы согласились. Такой благородный молодой господин!
— Какой вздор! — воскликнул Никлас. — Этот Дирламм — мой коллега. И мы сейчас пойдем и отпразднуем мой день рождения.
Они уже дошли до харчевни «У трех ворон», расположенной на самом берегу реки в маленьком дворике. Слышны были голоса возчиков, они играли в карты. На улице не было ни души. Трефц крикнул хозяину через окно, чтобы тот принес лампу. Он занял один из необструганных дощатых столов. Мария села с ним рядом, Ханс занял место напротив. Хозяин вынес из сеней плохо горевшую лампу и подвесил ее на крючок из проволоки.
Трефц заказал литр самого хорошего вина, хлеб, сыр и сигары.
— Как здесь скучно, — разочарованно сказала девушка. — Может, мы войдем внутрь? Здесь же никого нет.
— И нас одних хватит, — отозвался нетерпеливо Никлас.
Он налил всем вина в пузатые бокалы из толстого стекла, подвинул к Марии хлеб и сыр, предложил Хансу сигару и сам тоже закурил одну. Они чокнулись. После этого, словно девушки тут и не было, Трефц затеял с Хансом длинный разговор о технических вещах. Он сидел, наклонившись вперед, один локоть на столе, а пристроившаяся рядом Мария полностью откинулась к спинке, скрестила на груди руки и смотрела из темноты, не прячась и не отрывая глаз, спокойным довольным взглядом в лицо Хансу.
Приятнее ему от этого не становилось, и он окружал себя от смущения густыми клубами дыма. То, что они однажды втроем будут сидеть за одним столом, он себе такого и представить не мог. Он был рад, что эти двое не обменивались между собой у него на глазах нежными взглядами, и старательно углубился в разговор с подручным.
По усыпанному звездами небу над садом плыли белесые ночные облака, временами в харчевне раздавались голоса и смех, рядом негромко ворковала
Так прошел примерно час, и беседа постепенно утратила темп, стала лениво тянуться и, наконец, иссякла окончательно, — какое-то короткое время никто из них не произнес ни слова. Тогда Тестолини решительно выпрямилась. Трефц собрался налить ей вина, но она отодвинула бокал в сторону и холодно сказала:
— Не стоит, Никлас.
— В чем дело?
— У тебя вроде день рождения. И твоя милая сидит рядом с тобой и засыпает от скуки. Ни словечка, ни поцелуя — ничего, кроме бокала вина и куска хлеба! Если бы моим любимым был каменный истукан, хуже бы не было.
— Ах, иди ты! — недовольно засмеялся Никлас.
— Ага, иди ты! Я и уйду. В конце концов есть и другие, кому тоже хочется на меня посмотреть.
Никлас вскипел.
— Ты что сказала?
— Я сказала то, что есть.
— Ах так? Если это так, тогда скажи лучше сейчас все сразу. Я хочу знать, кто это, кто хочет на тебя посмотреть.
— О, этого многие хотят.
— Я хочу знать имя. Ты принадлежишь мне, и если кто ухлестывает за тобой, то этот негодяй будет иметь дело со мной.
— Да, пожалуйста. Да только если я принадлежу тебе, то и ты должен принадлежать мне и не быть таким грубым. Мы не муж и жена.
— Нет, Мария, к сожалению, нет, и я не виноват в этом, и ты это прекрасно знаешь.
— Ну хорошо, но только будь поласковее и не становись таким дикарем. Бог знает, что с тобой творится в последнее время!
— Неприятности у меня; ничего, кроме неприятностей. Но давай лучше выпьем и будем улыбаться, а то Дирламм подумает, что мы всегда с тобой такие недобрые. Эй, хозяин «Ворон»! Иди сюда! Неси еще бутылку вина!
Хансу стало совсем страшно. Он с удивлением наблюдал этот внезапно вспыхнувший спор и то, как он так же быстро улегся, и потому не имел ничего против выпить еще по последнему бокалу вина за восстановление полного мира.
— Ваше здоровье! — провозгласил Никлас, чокнулся с ними и одним глотком осушил бокал. Затем коротко хохотнул и сказал изменившимся тоном: — Ну да, ну да. Одно могу вам сказать: в тот день, когда моя любимая спутается с кем-то другим, быть несчастью.
— Вот дурень, — тихо проговорила Мария, — что за мысли приходят тебе в голову?
— Это так всегда говорят, — спокойно ответил Никлас. Он блаженно откинулся назад, расстегнул жилетку и запел:
Ах, слесарь с дружками немного подгулял…
Ханс старательно подтянул. В душе он твердо решил не иметь ничего общего с Марией. В него заполз страх.
По дороге домой девушка остановилась у нижнего моста.
— Я пойду домой, — сказала она. — Проводишь?
— Ну, тогда всего, — кивнул подручный и протянул Хансу руку.
Пожелав спокойной ночи и облегченно вздохнув, он пошел дальше один.