Рассказы о русском Израиле: Эссе и очерки разных лет
Шрифт:
Роберт Михайлович Слоним дождался подходящего донора, но умер в ходе самой операции по пересадке почки. Его сын, Борис, как раз успел на похороны. Он все время был рядом с Розой Абрамовной, и, словно одним своим присутствием, не дал ей сойти с ума в горе.
Борис пробыл в еврейском государстве ровно две недели своего отпуска. Третью он решил посвятить осмотру Москвы. Перед самым отъездом гость сказал Розе Слоним, что никогда бы не смог жить в Израиле, потому что в этой стране он похож
Моя жена Роза
Она стояла на площадке трамвая и плакала навзрыд. Такая красивая! Я тогда никак не мог пройти мимо красивой девушки.
Вот и к этой подошел, нежно взял за руку свою будущую жену Розу.
– Тебя кто обидел?
– Эдик.
– Мы этому Эдику вломим, – обещал я.
– Обязательно, – сказала она.
И мы вышли вместе на конечной остановке трамвая.
– Ну, где этот Эдик? – спросил я.
– Сейчас увидишь, – сказала Роза.
Сто шагов, и мы увидели этого Эдика в самом конце улицы Котовского, за большими мусорными баками. Он стоял в компании ребят неслабых, и сам был на полголовы меня выше. В разных мы были весах, но я тогда ходил в школу бокса к Фиме Рудерману, а у Фимы был любимый способ тренировки: ставить тяжеловеса против малявки. Вот я этого Эдика и не испугался.
– Нехорошо девушек обижать, – сказал я верзиле.
– Моя девушка, – сказал Эдик. – Что хочу, то с ней и делаю.
– Нет, – сказал я. – Теперь она моя. И обижать ее ты больше не будешь.
– Чего? – заорал Эдик и попробовал меня ударить.
Он попробовал, а я ударил: прямым слева в челюсть. Эдик упал так, будто я ему в лоб выстрелил. Тут я понял, какой он мерзкий тип, потому что никто из дружков не встал на его защиту. Парни эти даже с каким-то интересом смотрели на лежащего Эдика.
– Нокаут, – сказал кто-то без всякого сожаления.
– Так ему и надо, – сказала Роза.
Тут Эдик зашевелился, а потом сел, мало что понимая.
– Это девушка моя, – сказал я малахольному Эдику. – Ты понял?
Он ничего не ответил. Совсем не хотел спорить со мной в таком положении, и это понятно.
Тогда я взял за руку мою будущую жену Розу, и мы пошли оттуда с чувством выполненного долга.
– Хорошо, что ты его не убил, – сказала Роза. – Я бы никогда не смогла полюбить убийцу.
Мне очень тогда понравилось, что она такая добрая и готова меня полюбить. Мы гуляли вместе с месяц и решили пожениться. Тогда все евреи из нашего города надумали подняться на крыло и лететь в Израиль. Все тогда казалось, что жизни на Украине больше не будет никакой.
Мы с Розой все-таки решили отправиться в дальние края мужем и женой, а потому брак свой зарегистрировали и устроили свадьбу на
Он стоял и смотрел на нашу свадьбу. И совсем меня не испугался. Эдик тогда был трезвый, а я пьяный и счастливый.
– Теперь видишь, что нельзя обижать красивых девушек? – спросил я.
– Вижу, – сказал он. – Только еще не вечер.
– Точно! – заорал я. – Уже ночь! Моя ночь, не твоя!
Он на мой крик развернулся и потопал к набережной.
Через месяц после свадьбы мы с Розой и родней многочисленной прибыли в Израиль. Если честно, моя жена хотела в Америку ехать, но мы опоздали. Янки сговорились с Шамиром и развернули толпу беженцев на юг, отрезав путь на запад.
Тогда у нас первая размолвка с Розой вышла. Мы опоздали всего на две недели, и по моей вине. Я тогда сказал, что хочу дождаться своего друга. Он на сейнере ходил, ловил рыбу под Херсоном. Я дождался друга. Мы обнялись, попрощались, но в результате оказались в Израиле.
– Черт меня дернул выйти замуж за неудачника, – сказала тогда Роза.
Но я эту глупость пропустил мимо ушей, потому что ходил гордый до невозможности: Роза была на втором месяце беременности. И беременность эта сделала мою жену такой красавицей, что не было в городе Хайфе ни одного нормального мужика, способного не проводить мою Розу жадным или хотя бы любопытным взглядом.
В ульпан мы ходили вместе. Кое-как одолели ивритную мову, и через шесть месяцев я уже вкалывал грузчиком в порту. Зарабатывать стал прилично. Мы перебрались из каравана в неплохую квартирку недалеко от места моей работы и стали ждать, когда у нас родятся дети. Я не оговорился. Розе на шестом месяце сказали, что ждать нам нужно двойню.
Вот тогда я второй раз увидел свою жену плачущей.
– Ты что? – удивился я.
– Что мы делать будем с двумя сразу? – спросила она, всхлипывая.
– Знаешь, – сказал я, – у женщин две груди. Значит, двое детишек за раз – самое нормальное дело.
Тут она как заверещит:
– Дурак! Кретин ненормальный! Идиот!
Но я снова не обиделся. Повторю, я тогда был такой счастливый, что самая красивая женщина в мире скоро родит мне сынов. Счастливее меня не было человека на света.
Гриня и Пиня родились в положенный срок, и жить я стал только тем моментом, когда, вернувшись домой, мог обнять своих наследников. Все свое свободное время я был с ними. Ночью первым поднимался к больным ребятам (а болели они, как правило, вместе). Да и кормил их с первого дня всякими смесями. У Розы были проблемы с молоком.