Рассказы о временах Меровингов
Шрифт:
После этого приключения Гонтран спокойно продолжал путь свой в Австразию. По прибытии в Мец, он снова начал вести барскую жизнь знатного Франка, в своей дикой независимости и бесчинстве не представлявшую ни важного достоинства римского патриция, ни рыцарских качеств феодальных дворов. В-продолжении трех лет история мало о нем упоминает; после того он вдруг является в Константинополе, куда, кажется, завлечен был своим беспокойным и неусидчивым характером. Он возвратился из этого дальнего странствия только для участия в великой борьбе того века, взволновавшей всю Галлию, борьбе, в которой соперничество австразийских Франков и западных их братий заключило союз с народной ненавистью полуденных Галлов для разрушения двух королевств, где столицами были Суассон и Шалон-на-Соне.
РАССКАЗ ЧЕТВЕРТЫЙ. История Претекстата, епископа Руанского. (577 — 586).
В то время, когда сын короля Гильперика, изгнанный из владений своего отца и королевства своей супруги, скитался по дебрям и лесам Шампании, в целой Нейстрии нашелся только один человек, имевший смелость громко называть себя его другом. То был руанский епископ, Претекстат, который с того дня, как принял от купели юного принца, привязался к нему той преданной, безусловной, необдуманной любовью, к какой, кажется, способны только мать или кормилица. Увлечение
Узнав о неудаче того побега, епископ не упал духом, напротив, он удвоил усилия для снискания друзей и убежища беглецу, которому был духовным отцом, и которого гнал родной отец. Он не старался скрывать ни своих чувств, ни поступков, считая их своей обязанностью. Ни одного сколько нибудь значительного человека из Франков, проживавших в его епархии и приходивших посещать его, не отпускал он от себя, долго не поговорив с ним о несчастьях Меровига, не упрашивая настоятельно об оказании участия и помощи своему крестнику, своему милому сыну, как он сам выражался. Слова эти были в роде припева, который, в простоте своего сердца, он повторял беспрестанно и прибавлял ко всем речам своим. Если случалось ему принимать дары от какого-нибудь сильного и богатого мужа, то он спешил отдарить его вдвое, заставляя дать обещание помогать Меровигу и быть ему верным в его бедствии [235] .
235
Greg. Turon., Hist. Franc., т. II, стр. 244 и 245. — Adriani Valesii rer. franc., кн. X, стр. 89 и след.
Руанский епископ не соблюдал умеренности в словах и неосторожно доверялся всякого рода людям, так что король Гильперик, по общим ли слухам, или чрез услужливых приятелей, не замедлил проведать все и получить лживые, или по-крайней-мере преувеличенные доносы. Претекстата обвиняли в раздаче подарков народу, для возбуждения его к измене, и в замышлении заговора против королевской особы и власти. При этом известии, Гильперик ощутил в себе ту злобу с примесью боязни, в продолжении которой, не зная на что решиться, обыкновенно подчинялся советам и влиянию Фредегонды. С того времени, как ему удалось разлучить Меровига с Брунегильдой, он почти уже простил епископу Претекстату их венчание; но Фредегонда, менее забывчивая, чем он, и не столь ограниченная в своих корыстных видах, воспылала к епископу той глубокой ненавистью, которая угасала в ней только с жизнью того, кто имел несчастье навлечь на себя вражду королевы. И так воспользовавшись случаем, она уговорила короля призвать Претекстата на суд епископов, как виновного по римскому закону в оскорблении величества, и если не удастся уличить его в других преступлениях, то истребовать по-крайней-мере наказание за нарушение церковных уставов [236] .
236
Greg. Turon., Hist. Franc., стр. 243.
Претекстат был схвачен в своем доме и отведен в королевское местопребывание, для снятия там с него допроса о преступлениях, которая на него взводили, и о сношениях его с Брунегильдой с того времени, когда она уехала из Руана обратно в Австразию. Из ответов епископа узнали, что он не вполне возвратил этой королеве драгоценности, которые она вверила ему перед отъездом, что у него остались еще две связки с тканями и дорогими каменьями ценой до трех тысяч золотых солидов, и кроме того мешок с золотой монетой, счетом до двух тысяч [237] . Обрадованный таким открытием более, нежели всяким другим известием, Гильперик поспешил схватить эти залоги и описать их в свою пользу, после того он удалил Претекстата от епархии и держал под строгим присмотром до собора епископов, которые должны были съехаться судить его [238] .
237
Greg. Turon., Hist. Franc., стр. 245. — По исчислению г. Герарда, три тысячи золотых солидов равняются, в сущности, 27,840, а относительно, 298,590 франкам.
238
Greg. Turon., Hist. Franc., стр. 243.
Пригласительные повестки, разосланные ко всем епископам гильперикова королевства, сзывали их в Париж в последних числах весны 577 года. Со смертью Сигберта, нейстрийский король считал тот город своей собственностью и на клятвенное обещание не вступать в него не обращал никакого внимания. Боялся ли он в-самом-деле какого либо предприятия со стороны тайных сообщников Брунегильды и Меровига, или желал усилить впечатление на умы судей Протекстата, только он совершил путь свой из Суассона в Париж в сопровождении такой многочисленной свиты, что ее можно было почесть за войско. Дружина эта расположилась у ворот королевского жилища; оно было, по всей вероятности, старинный императорский дворец, которого здания возвышались на берегу Сены, к югу от города. Восточная сторона дворца прилегала к римской дороге, шедшей от небольшого городского моста по направлению к югу. Другая, римская же дорога, проложенная от главного входа на восток, поворачивала потом к юго-востоку и вела через виноградные поля на самую высокую площадку южного холма. Там стояла церковь, посвященная заступничеству святых апостолов Петра и Павла; она-то и была избрана для заседаний собора; вероятно по причине близости к королевскому жилищу и к расположению войск [239] .
239
См. Историю Парижа, соч. Дюлора, под статьями: Palais des Thermes, rue Saint-Jasques, rue Galande и rue de la Montagne-Sainte-Genevi`eve.
В этой церкви, сооруженной полвека назад, находились гробницы короля Клодовига, королевы Клотильды и святой Геновефы или Женевьевы. Клодовиг приказал построить ее, по просьбе Клотильды, перед отъездом своим в поход на Визиготов; прибыв на избранное для того место, он бросил прямо перед собой топор, чтобы со временем, по длине здания, мог измерить силу руки своей [240] . Это была одна из тех базилик V и VI века, более замечательных богатством убранств, нежели архитектурными размерами, украшенных внутри мраморными колонами, мозаикой и расписными и позолоченными карнизами, а снаружи медной
240
Gest. reg. Franc., script. rer. gall. et franc. т. II, стр. 554.
241
Theod. Ruinart, praefat. ad Greg. Turon., стр. 95 и 96. — Greg. Turon., Hist. Franc., гл. XIV и XVI. — Fortunati carm., стр. 479 и 437.
242
Script. rer. gall. et franc., т. III, стр. 370. — Дюлор, Истор. Парижа, т. I, стр. 277.
Таковы подробности, извлеченная из подлинных сведений о месте, где созван был собор, пятый из бывших в Париже. В назначенный пригласительными повестками день, сорок-пять епископов собрались в базилики св. Петра. Король, с своей стороны, также прибыл в церковь; он вышел с несколькими из своих литов (leudes), вооруженными только мечами; толпа Франков, в полном воинском уборе, остановилась под портиком и окружила его. Церковные клиросы, по всей вероятности, представлены были судьям, истцу и обвиняемому; тут же лежали, в виде улик, две связки и мешок с золотой монетой, найденные в доме Претекстата. Король, по прибытии своем, указал на них епископам, объявив, что вещи эти будут иметь важное значение в предстоящем деле [243] . Члены собора, прибывшие из городов, или составлявши первоначальный удел Гильперика или завоеванных им по смерти брата, были частью галльского, частью франкского происхождения. Из первых, гораздо многочисленнейших, были: Григорий, епископ турский, Феликс нантский, Домнол мансский, Гонорат амиенский, Этерий лизьеский, и Паппол шартрский. Из числа вторых были: Рагенемод, епископ парижский, Левдовальд байиеский, Ромагер кутансский, Маровиг пуатьеский, Малульф санлийский и Бертран бордосский. Этот последний, кажется, облечен был своими собратьями в звание и должность председателя [244] .
243
Greg. Turon., Hist. Franc., стр. 245.
244
Ibid., стр. 243. — Ibid., кн. VII, гл. XVI и след. — Против этого двойнаго исчисления возражали, что римския или германския имена не всегда были в VI веке верным признаком происхождения, и что несколько германских имен является уже в галло-римских семействах. Если не дозволяется считать Франками, пока не будет доказано противное, лиц меровингской эпохи, носящих германския имена, а Галлами тех, кто носит имена римския, тогда история становится невозможной.
Он был муж знатного рода, близкий родственник королей по матери своей Ингельтруде, и обязанный этому родству своим значением и огромными богатствами. Он склонен был к вежливости и изяществу римских обычаев; любил являться в народе на колеснице, в четыре лошади, сопровождаемый молодыми причетниками своей церкви, будто патрон в кругу своих клиентов [245] . С той наклонностью к роскоши и сенаторской пышности, епископ Бертран соединял любовь к стихотворству и сочинял латинские эпиграммы, которые хвастливо показывал на диво знатокам, хотя они были наполнены выкраденными стихами и ошибками против размера [246] . Более вкрадчивый и ловкий, нежели обыкновенно были люди германского племени, он, однако, сохранил в своем характере падкость их к бесстыдному и необдуманному распутству. По примеру королей, своих родственников, он брал служанок в наложницы, и, не довольствуясь этим, искал любовниц между замужними женщинами [247] . Его подозревали в прелюбодейной связи с королевой Фредегондой; по этой, или по другой какой причине, только он сделался самым усердным поборником этой королевы в злобе ее на руанского епископа. Вообще, прелаты франкского происхождения, может-быть, по привычке к подчиненности, склонялись на решение дела в пользу короля, жертвуя своим собратом. Римские епископы обнаруживали более сочувствия к обвиняемому, более справедливости и уважения к достоинству своего сана, но они были напуганы военной силой, окружавшей короля Гильперика, и в особенности присутствием Фредегонды, которая, не доверяя, как и всегда, искусству своего мужа, сама приехала заботиться об исполнении своего мщения.
245
Fortunati carm. ad Bethechramnum Burdigal., edisc., apud. script. rer. gal. et franc., т. II, стр. 487.
246
Ibid.
247
Greg. Turon., Hist. Franc., т. II, стр. 316, 352 и 263.
Когда обвиняемый был введен и заседание открылось, король встал, не обращаясь к судьям, грубо вопросил своего противника: «Епископ», сказал он ему, «как осмелился ты сочетать браком врага моего, Меровига, которому следовало быть только моим сыном, с его теткой, я хочу сказать с женой его дяди? Разве ты не знал, что предписывают в таком случае правила церкви? И не только ты уличен в этом прегрешении, но еще злоумышлял вместе с тем, о ком я говорю, и раздавал дары для того, чтобы умертвить меня? Ты из сына сделал врага отцу, подкупал народ, чтоб никто не хранил должной мне верности; ты хотел предать королевство мое в руки другого [248] »,.. Последние слова, произнесенные с силой посреди всеобщей тишины, были услышаны франкскими ратниками, которые, оставаясь вне церкви, толпились из любопытства у дверей, затворенных в начале заседания. На голос короля, взывавшего об измене, эта вооруженная толпа тотчас ответила ропотом негодования и кликами: «смерть изменнику!» Потом, рассвирепев до ярости, она почла долгом вломиться в дверь, вторгнуться в церковь и вытащить вон епископа с намерением побить его каменьями. Члены собора, испуганные таким неожиданным волнением, сошли с своих мест, и сам король должен был поспешить на встречу ворвавшимся воинам, чтоб усмирить и привести их в порядок [249] .
248
Fredegarii Hist. Franc., стр. 316, 353 и 263.
249
Ibid.