Рассказы о золоте
Шрифт:
— А инженер? — возражали другие.
— Знаем твоих инженеров!
На указанном месте Василий заложил буровую скважину. Смотрел командиром, отвечал за бригаду в пять человек.
— Какой ты солидный сделался, Вася! — любовалась им Маринка.
На Пудовом работал бур. Четырехдюймовая стальная труба, свинченная из отрезков, поворотами и ударами загонялась в красную почву разреза.
Широкий металлический диск был укреплен наверху трубы. И она, торчащая из земли и прикрытая шляпой круглой площадки, была похожа на тонконогий
На диске стояло четыре рабочих. Одновременно за четыре ручки вздымали тяжелый чурбан и, дружно присев, ухали им по головке трубы.
Бух!
От тяжести людей и от силы удара труба садилась. Одновременно их поворачивал конь, припряженный к длинному водилу.
Брали пробы, опуская в трубу, очищавшую ее ложку или длинный стальной стакан — желонку.
В то же время, повсюду, клочками зажженной пакли, загорались и тлели разговорчики о разведке.
К артели, старавшейся на Пудовом, подошел Сережка Рыжий из компании Орлова.
Посидел, покурил, указал на работавший бур:
— Вот где деньги советские забивают!.. В ударники вылезают. А на рабочие предложения плюют. Орлов предлагал на собрании показать для разведки место? Так нет, обошли!
— А вы что хотите? — вскочила Маринка, — Пудовый Разрез затопить?
Артель заворчала и нахмурилась. Сережка поднялся с камня, завилял:
— Да я что же... я так...
— То-то, иди-ка отсюда!
4
Бурили уже третий день. Ушли на четырнадцать метров и в запасе остался единственный отрезок трубы.
Каждый раз, вытаскивая желонку, с надеждой заглядывал в нее Кузнецов. Напрасно! Каждый раз стакан набивался красной глиной. Казалось, конца не будет ее однообразной толще.
Навинтили последние полтора метра трубы. Бурщики устали вдвойне. От скучного неуспеха работы и от душной тягости подходившей грозы.
Далекие скалы Двух Братьев задернулись занавеской дождя. Словно боялись, что люди подсмотрят вражду, охватившую небо и скалы.
Огненным гневом там пыхали тучи и громом лаяли на них горы, ощетиненные тайгой. В вихрях ломались зеленые стрелы молний. По руслам катились бунтующие потоки. Медный вал грозовых облаков наползал на прииск.
К буру подходил Макеев. За ним поспевал Герасим.
Макеев шел с неохотой. Досадовал на Герасима, толкавшего к скандалу. Помнил приказ инженера и боялся нарушить разведку. Но что-то обязан был предпринять.
— Любуйся! — иронически ткнул старик на разложенный ряд однообразных комочков красной глины, — мы осушку из-за разведки начать не может, а они... вот над чем ударяются!
— Это все пробы? — спросил Макеев.
— Последнюю достают, — ответил расстроенный Василий.
С площадки бура заговорили недоуменно в несколько голосов. А потом взволнованно закричали, подзывая бригадира:
— Иди-ка сюда, хозяин!
Не красная, а зеленая, наконец-то, зеленая глина набилась
— Россыпь! — крикнул Василий.
Макеев рванул к себе пробу и не сдержал улыбки.
— Мошенство! — гневно затряс бородою Герасим, — нарочно подсунули!
— Спускай при нем инструмент! — взъелся Охлопков. — Пусть не каркает, ворон!
— Ну и что же? — гнусаво и нагло грызся Герасим, — попало зеленое гнездышко, уж и россыпь! Ты до золота-то добрался?
— Шурфом доберусь! — яростно выскочил Василий и сжал кулаки. Уставились друг против друга, дрожа от злобы.
— Тихо вы! — гаркнул смотритель, — проверим шурфом. И баста! И кончим разговоры!
С оглушающим дребезгом над головами трахнул гром. Словно мощно одобрил решение. Герасим перекрестился, потом плюнул и засеменил к своей мельнице. С визгом и выкриками кинулась молодежь к балагану сквозь захлеставший дождь.
— Ах, пошла бы я к тебе в бригаду! Да нельзя. Все уйдут и артель разлетится, — жалела Маринка.
— Не стоит, — посоветовал Мельгунов, случившийся рядом. — Все же за вас какие-то голоса...
— Не за нас, положим, — горько поправил Василий, за Разрез свой грошовый!
— И пусть, и пусть! — горячилась Маринка. — Все-таки поддержка.. А вот на тебя я, Федька, смотрю, свидетель ты благородный! Не стыдно тебе между стульев болтаться? Ты за кого?
Мельгунов усмехнулся, спрятал глаза и погладил ус.
— Я сам по себе, Мариша.
— Тьфу! — плюнула Маринка. — Никому ты такой не нужен!
Шурф подле скважины был на десятом метре.
Долбили трое. С Василием пожелал работать Охлопков и недавно пришедший на прииск алданец. Был он немолод, коренаст и болел ногами. Глаза у алданца были твердо спокойные....
Над шурфом был устроен подъем — вращавшийся вал, спускавший канат с бадьею. В глубине работал один посменно, а двое стояли у подъема.
Кузнецов осветил фонарем знакомую красную глину. Прошибить бы ее и будет большая радость. Но не мало еще работы. Еще пять тяжелых метров большой глубины и всяческих испытаний.
— Торопись, — подгонял он себя, — и бил кайлою с плеча, — ой, торопись!
После резкой ссоры с Герасимом, противная сторона притихла. Разговоры умолкли, как по сигналу. Но в этом недобром молчании висела опасность и чувствовалась остро.
Нужно было одно, — работать и работать, чтобы быстрым успехом предупредить удар.
5
На прииск приехал сам управляющий, а с ним — представитель профсоюза, Батанов.
Василий обрадовался. Бросился с бригадной своей нуждой — с разведкой.
Сильно переменился сам за эти три месяца. Отпала его застенчивая улыбка и, о знакомой теперь золотой работе, говорил горячо и с болью.
— Вот мы в каком окружении! — закончил Василий и твердо взглянул на нового человека.