Рассказы прошлого лета
Шрифт:
— А цветы? — Павел Петрович нехотя отрывался от книги. — Чтоб погибли?
Они давно уже не брали отпуска вместе. И впрямь — ведь не бросишь цветы без надзора, жалко, коллекция собралась такая, что иной специалист позавидует…
Вот и нынче, когда Павел Петрович уехал в дом отдыха, жена осталась в городе, чтобы следить за цветами.
На другой день возле заросли гвоздик Павел Петрович увидел девочку лет десяти. Она была в коротком ситцевом платье; прямые волосы,
Она заметила Павла Петровича и поздоровалась приветливо, легко, как с давно знакомым человеком. Он ответил:
— Здравствуй, здравствуй! — и подошел поближе. — Это что же, твои цветы?
— Не.
— А чьи?
— Не знаю.
— Но ты живешь в этой даче, правда?
— Ага.
— Как тебя зовут?
— Ария, — немножко нараспев сказала девочка.
Павел Петрович слышал, что существует такое латышское имя, но решил хитренько прищуриться:
— Ну, не может быть… Какая же ты Ария, ты еще просто Песенка! «Чижик-пыжик». Или просто Аришка. Помочь тебе поливать?
— Тут забор…
— Я перелезу.
— У вас штаны белые, — тоже прищурившись, сказала девочка. — А потом, я уже все полила.
Она засмеялась и пошла к дому, неся лейку в отставленной руке, и по дороге все оборачивалась к Павлу Петровичу, прищуривала глаза, — наверное, игра ей понравилась…
Днем он лежал под кустами, в шезлонге, и незаметно задремал, опустив на колени раскрытый том Гесдёрфера. Проснулся он оттого, что листы книги зашуршали. Кто-то положил ему на колени несколько белых гвоздик. Он поднял глаза — рядом стояла девочка.
— Аришка?!
— Я вам цветы… вот.
— Зачем ты их сорвала? Тебя же заругают!
— Не… — она замотала головой. — Что вы!
— И тебе их не жалко?
— А там много.
Павел Петрович погладил пальцами лепестки. Они были холодные, и казалось, заскрипят, как снежок, если неосторожно сожмешь.
— Знаешь, Аришка, что говорил про эти цветы один очень старый и добрый дедушка?
— Чего?
Павел Петрович перевернул страницу, отыскал нужное место и прочитал:
— «Гвоздика с давних пор пользуется расположением любителей как за приятный запах и разнообразие раскраски, так и за красивый общий вид цветущих растений. У них всегда были горячие поклонники, даже в такие времена, когда прихоть моды отодвигала их на задний план…»
— Это сказка?
— Что ты, это правда… Разве тебе самой эти цветы не нравятся?
— Но мне совсем не жалко! — настойчиво сказала Аришка. — Я шла купаться, потом смотрю — вы спите. Я и взяла.
— Но ведь они на самом деле красивые?
— Ага. Вы пойдете на море?
— Ладно, — сказал Павел Петрович и захлопнул Гесдёрфера. — Пойдем на
Море близко, тут же за парком. К нему вела мягкая тропка, и Аришка, подпрыгивая, побежала по ней впереди Павла Петровича.
Пляж был пуст, и море лежало тихое, сонное. У берега оно было желтым, — это просвечивал песок. Дальше вода становилась зеленой, еще дальше — синей, а у горизонта совсем бледнела и сливалась с небом. Дымные облака неподвижно стояли над морем.
На бегу раздевшись, Аришка поскакала к воде. Ноги ее вязли в песке, она размахивала руками, спотыкаясь, и в воду влетела с таким шумом, что веером, будто выстреленные, брызнули от берега рыбьи мальки.
— Платье не оставляй, унесут! — крикнул Павел Петрович, оглядываясь.
На песчаных дюнах показалось двое людей; они спустились к самой воде и пошли по мокрой, твердой, как половица, береговой кромке. Павел Петрович разглядел парня в клетчатой, с разрезами на боках ковбойке и девушку. В руке девушка держала платок, но как-то странно держала… Они приблизились, и Павел Петрович увидел в руках девушки букет гвоздик.
Это были те же самые цветы; он тотчас узнал их.
— Аришка! — позвал Павел Петрович, не отрывая взгляда от девушки с букетом. — Смотри, Аришка, твоя гвоздика!..
— Ага!.. — взбивая вокруг себя пену и повизгивая, подтвердила Аришка.
— Из вашего сада?!
— Не знаю!
— Может, они без спроса нарвали?
— Может!
— Ведь таких цветов больше нигде нет?
— Идите купаться, дяденька!..
— Не хочу я купаться, да и ты вылезай, хватит уже!
Когда, наконец, Аришка вылезла и плюхнулась на песок рядом с Павлом Петровичем, он попросил:
— Ты, пожалуйста, сведи меня к маме.
— Вам еще цветов надо?
— Понимаешь, я хочу их увезти живыми, — терпеливо объяснил Павел Петрович. — Прямо с землей выкопаю, посажу в горшок и увезу с собой в город.
Аришка заинтересованно приподнялась:
— А потом?
— Потом поставлю их на окно. У меня такое большое окно дома есть.
— А потом?
— Ну, будут стоять и цвести. До самой зимы.
— А потом?
— Суп с котом, — сказал Павел Петрович. — Одевайся; где твое платье?
К Аришкиной даче они подошли с другой стороны, и Павел Петрович сначала не узнал ее. Вокруг дачи не было никакой ограды, даже низенького штакетника, — просто росли кусты жимолости, между которыми можно было легко пролезть, стоило только раздвинуть ветки.
Там, где полагалось быть калитке или воротам, стоял вкопанный в землю тонкий столбик. На нем висела жестяная табличка с номером и качался на гвоздике школьный клеенчатый портфель, вероятно заменявший почтовый ящик. Молодая женщина вынимала из портфеля газеты.