Рассказы

Харди Томас

– Надеюсь, Лиззи, вы не будете спускаться?
– спросил Стокдэйл с беспокойством.

– Нет, я останусь здесь караулить, - ответила она.
– Внизу их поджидает Оулет.

Все, кто спустился на берег, хранили теперь полное молчание; затем до слуха стоявшей наверху пары донесся шум погружаемых в воду тяжелых весел и плеск волн о нос лодки. В следующее мгновение киль лодки мягко коснулся прибрежной гальки, и Стокдэйл услышал топот ног - все тридцать шесть грузчиков бежали по гальке к месту причала.

Потом раздался такой плеск, словно нырнул в воду целый утиный выводок очевидно,

контрабандисты не боялись замочить ноги или даже очутиться по пояс в воде; но сверху нельзя было разглядеть, что там происходит, а через несколько минут снова заскрипела под шагами галька. Удерживающий веревку железный кол, на который Стокдэйл положил было руку, начал слегка клониться набок, - грузчики взбирались по склону, держась за ввревку, и слышно было, как с них стекает вода. Когда они начали один за другим показываться наверху, стало видно, что каждый тащит на себе пару бочонков: один за спиной, второй на груди. Бочонки были связаны веревкой, закрепленной под обручами и перекинутой через плечо грузчика. Те, кто посильнее, несли еще и третий бочонок, примостив его за спиной, но большинство тащило только по два, Да и то было достаточно тяжелым грузом: человеку, отшагавшему с такой ношей мили четыре-пять, начинало казаться, что ему всю грудь расплющило.

– Где мистер Оулет?
– обратилась Лиззи к одному из грузчиков.

– Он там ждет, пока мы все выберемся, - ответил тот.
– А вернется другой дорогой.

Поднявшиеся первыми, не дожидаясь остальных, пустились в обратный путь; когда вскарабкался последний, Лиззи подтянула веревку, намотала ее витками на руку, вывернула кол из земли и хотела уже идти следом за всеми.

– Вы что-то уж очень беспокоитесь об Оулете, - сказал священник.

– Господи, что за человек!
– воскликнула Лиззи.
– Ведь он же мне родня!

– Да, правда. Ну, хорошеньких дел вы натворили сегодня ночью, - сказал Стокдэйл угрюмо.
– А все-таки дайте я понесу вам кол и веревку.

– Слава богу, удалось благополучно переправить товар на сушу, - сказала Лиззи.

Стокдэйл покачал головой и, приняв из рук Лиззи кол, зашагал рядом с ней по направлению к холмам, и ропот моря мало-помалу затих вдали.

– Об этих-то делах вы и разговаривали тогда с Оулетом?
– спросил священник.

– Да. Других дел у нас с ним нету.

– Странно все-таки по такому поводу входить в компанию с молодым человеком.

– Это повелось еще от наших отцов. Они ведь были деверями.

Стокдэйл не мог закрывать глаза на то, что при сходстве вкусов и целей у Лиззи и Оулета и при необходимости для них разделять опасность всякий раз, как приходила новая партия контрабанды, было бы только естественно, если бы Лиззи приняла от своего компаньона предложение руки и сердца. Соображение это не смягчило Стокдэйла, напротив, оно еще более укрепило в нем решимость не допускать этого брака, вырвать Лиззи из компании ночных авантюристов и добиться, чтобы она вела более приличный для женщины образ жизни, притом в соответственной обстановке - например, в гостиной священника в каком-нибудь отдаленном графстве, как можно дальше от побережья.

Они держались на довольно близком расстоянии от вереницы грузчиков, и когда те вышли на

дорогу, ведущую к деревне, Стокдэйл увидел, что они разбились на две неравные группы, и каждая направилась в свою сторону. Меньшая двинулась к церкви, и когда Лиззи и Стокдэйл подходили к дому, контрабандисты уже перелезли через церковную ограду и неслышно ступали по кладбищенской траве.

– Оулет, как видно, опять решил часть бочонков спрятать на колокольне, - заметила Лиззи.
– Помните, я водила вас туда в первый вечер, как вы приехали?

– Как не помнить, - сказал Стокдэйл.
– Не удивительно, что у вас было разрешение продырявливать бочонки - они, очевидно, принадлежали Оулету?

– Нет, то были мои собственные, я сама себе дала разрешение. Их тогда на другой же день увезли в телеге с навозом - далеко, за несколько миль отсюда, и сбыли очень выгодно.

В эту минуту из-за живой изгороди против дома Лиззи начали вдруг один за другим выпрыгивать контрабандисты - те, что составляли более численную группу; первый - у него за плечами не было ноши - выступил вперед.

– Миссис Ньюбери, это вы?
– произнес он торопливо.

– Да, Джим, это я. Что случилось?

– Вот какое дело, Лиззи: в Бэджерс-Клампс нам сегодня не удастся ничего пристроить, - сказал Джим Оулет.
– За местом наблюдают. Придется вытащить яблоню в саду, если только успеем. Под лестницу на колокольне уж больше ничего не засунешь, а в навозе у меня во дворе и так спрятано больше, чем следовало бы.

– Хорошо, только поживее, - сказала Лиззи.
– Чем я могу помочь?

– Нет, Лиззи, не хлопочите. А, это наш проповедник. Ну, вам обоим, раз вы делу пособить не можете, лучше зайти в дом, чтобы вас и не видели.

В голосе его слышалась лишь озабоченность контрабандиста, а не ревность влюбленного. Люди, бывшие с ним, тем временем уже почти все выбрались из-за ограды, но когда прыгал последний, веревка, соединявшая бочонки, на беду, соскользнула, и оба бочонка покатились по дороге; от удара один из них треснул.

– Ах, чтоб тебе!
– вскрикнул Оулет и кинулся к дороге.

– Такой бочонок стоит, наверное, очень недешево?
– осведомился Стокдэйл.

– Да нет, нам он обошелся в две с половиной гинеи. Дело не в убытках запах, вот что плохо!
– взволнованно воскликнула Лиззи.
– Коньяк, пока его не разбавили водой, ужас до чего крепкий и страшно сильно пахнет, если его вот так пролить на землю. Только бы он успел выдохнуться, прежде чем Латимер поедет по дороге!

С помощью других контрабандистов Оулет подобрал лопнувший бочонок, и затем они принялись скрести и топтать землю, чтобы насколько возможно уничтожить следы разлитого коньяка; затем все вошли через калитку в яблоневый сад Оулета, правой своей стороной примыкавший к саду Лиззи. Стокдэйл не захотел к ним присоединиться, так как контрабандисты хотя и молчали, но посматривали на него с недоумением. Лиззи отошла в конец сада и там стояла, заглядывая поверх ограды в сад Оулета, - можно было смутно различить, как суетятся там люди, пряча бочонки. Проделано это было и бесшумно и в темноте, а затем все ушли кто куда; те, что доставили партию бочонков на колокольню, разошлись по домам еще раньше.