Рассказы
Шрифт:
– Так вот, - обратился Латимер к своим помощникам, их было тринадцать человек, - одно я знаю наверняка: бочонки запрятаны где-то в деревне. У нас впереди целый день, - неужели ж мы их не сыщем и не доставим еще засветло в Бадмаут в таможню? Начнем с дровяных сараев, потом обшарим дымоходы, потом стога сена и конюшни, все по порядку, чтобы ничего не пропустить. Помните полагаться нам приходится только на собственный нюх, так пусть уж ваши носы сегодня поработают в полную силу.
И поиски начались. Оулет и Лиззи наблюдали за ними, оба с видом полнейшей невозмутимости: Оулет из окна мельницы,
С тяжелым сердцем сел он в тот день за свои книги и то и дело вставал, подходил к двери и задавал Лиззи вопрос за вопросом, допытываясь, какие ждут ее последствия, если бочонки будут обнаружены.
– Последствия будут обыкновенные, - сказала она спокойно.
– Я понесу убытки, только и всего. Ни в доме, ни в саду у меня бочонков не запрятано, значит, меня не тронут.
– Но ведь часть их зарыта у вас в яблоневом саду?
– Яблоневый сад я сдаю в аренду Оулету, а у него арендуют другие. Не так-то просто будет доказать, кто хозяин бочонков, если их там найдут.
Никогда еще и нигде не происходило столь грандиозного высматривания и вынюхивания, как в тот день в Незер-Мойнтоне и его окрестностях. Все это проделывалось весьма тщательно в строгой последовательности и, главным образом, на четвереньках. На каждый час дня у акцизников имелась особая программа. От рассвета до завтрака они использовали свое обоняние, так сказать, для прямого поиска, проверяя лишь те места, где бочонки могли находиться в данную минуту, припрятанные там на время до следующей ночи, когда их переправят дальше. В числе обследованных и обнюханных мест были: дупла деревьев, картофельные ямы, дровяные сараи, спальни, чердаки, где хранились запасы яблок, посудные шкафы, футляры столовых часов, дымоходы, кадки с дождевой водой, свинарники, сточные трубы, живые изгороди, вязанки хвороста, стога сена, печи и медные котлы.
После завтрака акцизники с новым рвением принялись за поиски, взяв иной курс, а именно - занявшись обследованием тех предметов одежды, которые могли соприкоснуться с бочонками во время переправы их на берег и, стало быть, оказаться в пятнах от вина, просочившегося сквозь клепку. Поэтому теперь акцизники обнюхивали холщовые плащи, старые рубашки и жилетки, пальто и шляпы, штаны и гамаши, женские шали и платья, фартуки кузнецов и сапожников, наколенники и садовые перчатки, брезенты, дорожные пыльники и тряпье огородных пугал.
А когда миновало время обеда, розыски были перенесены в те места, куда в момент тревоги могли выплеснуть контрабандное вино, то есть в конские водопои, конюшенные стоки, кучи золы и кучи навоза, канавы с водой, выгребные ямы, стоки во дворах, мусор и помойные ямы на задворках.
И все же неутомимые слуги закона не обнаружили ничего, кроме замеченного спервоначала и еще не выдохшегося предательского запаха на дороге против дома миссис Лиззи Ньюбери.
– Вот что я вам скажу, братцы, - заявил своим помощникам Латимер,
– Придется все проделать сызнова. Я их разыщу, эти бочонки!
Помощники, нанятые лишь на день, глянули на свои руки и колени, грязные от ползанья на четвереньках, и потерли себе носы, как бы желая тем выразить, что с них взять больше нечего, ибо в ноздри им вошло столько зловония, что носы стали не более чувствительны к запахам, чем дымоход. Однако после минутного колебания помощники согласились возобновить поиски - все, кроме троих, которым обоняние окончательно изменило, не выдержав чрезмерной нагрузки.
К этому времени во всей деревне нельзя было бы найти ни единого представителя мужского пола. Оулета не оказалось на мельнице, фермеров в полях, пастора в его саду, кузнец ушел из кузницы, и мастерская колесника пустовала.
– Куда же, черт побери, все они делись?
– сказал, оглядываясь по сторонам, Латимер, до сознания которого это только что дошло.
– Ну, я же им пропишу! Почему никто не идет мне на подмогу? Во всей деревне никого, кроме методистского проповедника, а от него проку, что от старой бабы. Именем короля требую, чтобы жители оказали мне содействие в поисках!
– Сперва надо отыскать жителей, потом уж требовать, - сказал помощник Латимера.
– Ну, ладно, без них еще лучше, - сказал Латимер, у которого настроение менялось с необыкновенной быстротой.
– Ишь притаились все и носа не кажут очень это подозрительно, я им это припомню! Теперь давайте-ка заглянем в сад Оулета, посмотрим, может, там что и сыщется.
Стокдэйл стоял, опершись о калитку, слышал эти переговоры и порядком встревожился, подумав, что со стороны жителей неблагоразумно так скрыться из виду. Он сам, как и акцизники, последние полчаса ломал, голову над тем, куда подевался весь народ. Кое-кто из фермеров в силу необходимости действительно должен был выехать в поле, далеко от деревни, но тем, кто не занимался земледелием, надлежало находиться всем на своих местах. Тем не менее ремесленники лишь показались у себя в мастерских и на нынешний день, очевидно, уже закончили работу. Стокдэйл подошел к Лиззи, которая сидела у окна и шила.
– Лиззи, где же все они?
Лиззи рассмеялась.
– Там, куда они всегда забираются, когда приходится туго.
– Она подняла глаза к небу.
– Там, наверху, - сказала она.
Стокдэйл также посмотрел вверх.
– Как! На крыше колокольни?
– спросил он, проследив за направлением взгляда Лиззи.
– Да.
– Боюсь, им скоро придется сойти оттуда, - мрачно произнес он.
– Я слышал, что говорили акцизные чиновники: они хотят заново обыскать весь сад, а потом и каждый закоулок в церкви.
Впервые за все время Лиззи забеспокоилась.
– Мистер Стокдэйл, прошу вас, пойдите скажите это тем, что на крыше. Нужно их предупредить.
– Заметив, что совесть
в молодом пасторе бушует, словно кипяток в котле, она тут же добавила: - Нет, не надо, я схожу сама.
Она вошла в сад и перелезла через кладбищенскую ограду: акцизники в это время уже направлялись к саду Оулета. Что было делать Стокдэйлу, как не последовать за молодой женщиной? Он нагнал ее у колокольни, и они вошли вместе.