Рассказы
Шрифт:
Вигоша услышал какой-то шум, а оттуда, куда посмотрел дедушка верблюд, надвигалось что-то большое и темное. Оно подходило все ближе и ближе, шум становился сильнее, а небо опустилось низко и стало грязным. Верблюды забеспокоились и сбились в кучу.
— Ложитесь! — крикнул дедушка. — Плотнее друг к другу! Головы ниже, головы ниже!
Вигоша испугался, а старый верблюд подмял его под себя.
— Не смотри! Береги глаза, — глухо говорил дедушка над самым ухом. — Сейчас начнется.
И тут что-то обрушилось на Вигошу, на старого
— Тихо, тихо! Это — самум. Песчаная буря.
— Мне горячо! — крикнул Вигоша. — Я хочу пить!
— Т-ш-ш! Не разговаривай. Прикрой ноздри. Вот так.
Вигоша прикрыл ноздри так, что остались совсем маленькие щелочки, и дышал медленно. Стало немного легче. Раскаленный воздух не так сильно теперь обжигал ему нос и грудь.
А самум все плясал и плясал, швырял и швырял горячий песок на маленький караван, пока не превратил его в песчаный холм…
— Ураган кончился! — услышал Вигоша дедушкин голос. — Вставайте, буря прошла!
Песчаный холм зашевелился, из-под него стали подниматься верблюды. Все были слабые, измученные. Они тяжело вздыхали и отряхивали с себя песок, который набился им в уши, ноздри и в шерсть.
— Я хочу пить! — сказал верблюжонок.
— О-о, вода! — прошептал старый верблюд.
— Вода-а, вода-а, — простонали все остальные. — Вода далеко-о.
— Я не хочу воды, — сказал Вигоша.
И тут случилось необычное. Как только он это сказал, верблюды вздрогнули, повернулись к нему и глядели на него так, что у них уши встали на макушке от удивления.
— Он не хочет воды! Ха-ха! Вы слышали: он не хочет воды!
И все стали смеяться каким-то усталым, хриплым смехом.
— Ты сказал страшные слова, — произнес дедушка медленно, и все замолкли. — По закону пустыни надо убить того, кто не зовет сюда воду. Но ты еще очень мал, и к тому же песчаный вихрь помутил твой разум. Я прощаю тебя.
— Не помутил, — мотнул головой верблюжонок. — Я правда хочу клюквенного морса.
И снова верблюды стали смотреть на него с удивлением, и кто-то из них засмеялся. Но тут дедушка всем приказал отправляться в путь. Сам он шел, тяжело дыша, опустив усталые веки. Он долго молчал, наконец сказал:
— Я не знаю, что такое клюквенный морс. Но это — не вода. А вода — это жизнь. Нет ничего дороже воды, запомни это.
— Хорошо, — обещал Вигоша. — А куда мы идем?
— К воде.
Караван шел к воде, к людям, которые ведут воду. Они выроют длинный канал, по нему потечет свежая, холодная, прозрачная вода и напоит пустыню. Тогда на песках зацветут деревья.
Так говорил старый верблюд. Он вел свой караван к людям, чтобы помочь им строить канал. А солнце все жгло и жгло…
— Я устал, — сказал Вигоша и остановился.
— Ты
— Не хочу колючек. Они расцарапают горло.
— Но это не простые колючки. Это верблюжьи.
— Все равно. Хочу яблоко.
Опять верблюды подняли ушки на макушки и окружили Вигошу. Но он вдруг крикнул:
— Люди! Вон люди, которые ведут воду!
И верблюды побежали к людям. А от людей вышел вперед мальчик Боря и протянул Вигоше яблоко. Красную половинку. Верблюжонок вытянул шею и вдруг… все пропало.
Боря открыл глаза и увидел свое клетчатое одеяло. Как? А Вигоша? Такой буренький, шерстяной, вигоневый?
Неужели ничего этого не было? Боря совсем уже собрался заплакать, но глянул на столик. О-о! Вот он, Вигоша. Конечно, он есть. Буренький. Шерстяной. Вигоневый. И красная половинка яблока.
Приходи
Не успел Володя приехать в деревню, как с ним случилась беда: упал с рябины и сломал ногу. Теперь сиди вот с такой гипсовой болванкой или прыгай на костыле. Костыль белый, не очень гладко обструганный — дедушка сам делал. Тоска сплошная с этим костылем и с этой болванкой.
Сосед Мишка, с которым Володя играл два первые дня, когда еще не падал с рябины, обещал приходить каждый день и сидеть вместе. А сам забежит на минутку, поглядит на гипсовую ногу и спросит одно и то же:
— Тяжелая? Ну-ка подними.
А потом убежит купаться или в овраг ящериц ловить. Не приходил бы лучше.
Вот Мишкина сестра Нюрка, та долго сидит, никуда не торопится. Перелезет через прясло в Володин огород и сядет в сторонке. Сначала Володя не обращал на нее внимания, а потом она надоела, и он прогнал ее. А когда Нюрка опять появилась, он догадался, что она, как и Мишка, удивляется его гипсовой ноге.
— Ну иди, посмотри. Подходи, подходи. Вот, видала? А теперь уходи. Слышишь? Можешь сломать себе — и у тебя такая будет.
Нюрка молча глядела сквозь белые косицы, которые всегда нависали ей на глаза. Она отступила подальше, но не ушла. Вот ведь какая, маленькая, а упрямая.
Володя взял камешек и от нечего делать запустил его в пугало, в самый горшок, который вместо головы был! Метко! Получилась дыра. Нюрка всхлипнула и захлопала глазами.
— Чего это? — сказал Володя и опять прицелился.
Нюрка заревела.
— Да чего ты? Не ваше ведь пугало.
Просто зло берет. Но камень пришлось опустить. Нюрка вытирала глаза кулаками, отворачивалась, старалась умолкнуть. Стеснялась. Но все равно у нее получалось тоненькое, прерывистое: «ы-ы… ы-ы…» Володя махнул рукой и отвернулся. Потом не выдержал:
— Он все равно дырявый был. Чего «ы-ы»?
— Это у него там было… сзади, — Нюрка потрогала свой затылок. — А теперь тут… на лице.
Ну чего с ней разговаривать? Живое от неживого отличить не может. Володя лег на спину и стал рассматривать ветки яблони над головой.