Рассказы
Шрифт:
— Давай, иди в кровать. Ты напугал меня. Я думала, у меня сейчас схватки начнутся.
Мартин отложил в сторону пластинку «Двигающиеся тени», но в следующие несколько дней он опробовал несколько других: «Яблоки», «Снег», «Холодные пальцы», «Молния» и «Лица».
Некоторые звуки стимулировали другие чувства больше, некоторые — меньше. От «Яблок», например, у него появился во рту сильный привкус яблочного сидра «Тремлет», и даже запах яблок. От «Снега»
«Молния» оказалась более эффектной, особенно, когда он проиграл её вечером. На пластинке была смесь скрипа и треска, и примерно через пол минуты Мартин стал видеть статическое электричество, ползущее по его столу и вокруг оконной рамы, словно искрящиеся сороконожки. Снаружи, над Литтл Понд, он увидел зигзаги молнии, вспыхивающие между деревьями, хоть грома не было слышно и вечер был абсолютно спокойным.
«Холодные пальцы» оказалась первой пластинкой, которая заставила его подпрыгнуть. Она началась с лёгкого шума беготни, будто носились грызуны, а затем добавился пронзительный звон колокольчика. Тут же Мартин почувствовал, как кто-то провёл ледяными кончиками пальцев по его щеке, хоть там никого не было. Пока шла запись, он ощущал то же снова и снова. Он встал, опрокинув стул, и пошёл по комнате, обеими руками стараясь защитить лицо, но ледяные пальцы продолжали всё быстрее и быстрее гладить его — не только щёки, но и лоб, и уши, и затылок, и даже губы. Его словно ласкала мёртвая, но настойчивая любовница.
Он подошёл к столу, всё ещё держа одну руку перед лицом, и толкнул проигрыватель так, что игла проскребла по пластинке и остановила её.
— Мартин? — позвала из зала Серена — Что за шум?
— Извини! — откликнулся он. — Просто навожу в кабинете порядок!
Он засунул «Холодные пальцы» обратно в конверт. Ему было стыдно за то, что он не может сказать Серене, чем он тут занимается. В конце концов, он впервые встретил её, когда она была студентом на факультете когнитивной нейробиологии, и она вполне была в состоянии понять исследования Винсента Грейлинга в сфере синестезии. И всё же по некоторым причинам он хотел выяснить побольше о психологических эффектах этих записей, прежде чем поделится ими с кем-либо, особенно с Сереной. Это было захватывающе, но его тревожила та лёгкость, с которой записи манипулируют его чувствами, заставляя видеть тени, где нет теней, и молнии, где нет молний, и чувствовать, что его кто-то трогает, когда он один. Серена вот-вот должна была родить, и меньше всего он хотел забивать ей этим голову.
Мартин поставил «Лица». Звук на этой пластинке сильно отличался от других. Это была беспорядочная смесь из сотен человеческих голосов, говорящих так быстро и невнятно, что разобрать слова было невозможно. Он сидел, ссутулившись, за столом, напряжённо прислушиваясь, но уже больше двух минут он ничего не видел, не ощущал никаких запахов и не чувствовал в комнате чужого присутствия. Возможно, эта пластинка не стимулировала никакие из его чувств, и было бы интересно узнать, почему.
Он встал и прошёлся по комнате, всё ещё прислушиваясь. Голоса заставляли его ощущать, словно его окружила огромная толпа, которая болтала между собой, но совершенно игнорировала его. Возможно, в этом и была суть записи — заставить его чувствовать себя в одиночестве, словно никому до него нет дела.
Только повернувшись снова к столу, он понял, как ошибался. «Лица» означали именно это — лица. На дверце шкафа
Мартин встал как вкопанный и уставился на них. Одно лицо оказалось на одном уровне с его собственным — мужское лицо. И хоть оно и было сделано из крупнозернистого дуба, он сразу же узнал в нём Винсента Грейлинга. Те же близко посаженные глаза, массивная челюсть и агрессивно искривлённые губы.
Ниже и слегка правее лица Винсента Грейлинга, словно бы она стояла рядом с ним, было лицо маленькой девочки. Она была достаточно невзрачной — с длинным носом и тонкими губами, и в то же время она выглядела так, словно была слишком юной, чтобы её черты окончательно сформировались.
Мартин подумал: Винсент Грейлинг и Вера. Вот чьи это лица. Я их вижу. Я их действительно вижу, такими, как когда они были живыми. Не призраки, не сверхъестественные явления, а образы, созданные через стимулирование моего слуха, а уже через слух — зрения.
Он поднял руку к лицу Винсента Грейлинга, задаваясь вопросом, стоит ли дотрагиваться до него, а если дотронется, то почувствует ли он хоть что-нибудь? Однако когда он это сделал, среди других голосов проступил один. Он был искажён, и некоторые слова были приглушёны и неразборчивы, но он смог разобрать бмомльшую часть.
— Вы меня слышите? Я спрашиваю, вы меня слышите? Я должен вернуть её назад. Это всё моя вина. Я…(неразборчиво)…и мне нужно было быть осмотрительнее. Я могу вернуть её назад. Могу. Это лишь вопрос…(неразборчиво)…если ничего не получится, что меня ждёт? Я потеряю всё. Джоан, Веру. Всё.
Мартин уставился на лицо Винсента Грейлинга на дверце шкафа. Он предположил, что в общем гомоне он слышал именно голос Грейлинга, но губы на деревянном лице оставались недвижимыми, как и глаза. Мартин снова потянулся, чтобы дотронуться до него, но в этот момент запись подошла к концу, и звукосниматель поднялся, а лицо тут же растаяло, не оставив ничего, кроме плоской дверцы. Лицо девочки тоже исчезло.
«Мне нужно было быть осмотрительнее».
Что имел в виду Винсент Грейлинг? Чтобы выяснить, что тот сказал, Мартину пришлось бы прослушать запись ещё раз более внимательно. Может, Грейлинг винил себя в смерти дочери. Может, он тогда ехал под влиянием алкоголя, или наркотиков, или даже под воздействием одного из своих же исследований.
Мартин решил, что Винсент пытался с помощью синестезии воскресить Веру. Не физически — это было невозможно, — но с помощью стимулирования собственных чувств — так, чтобы видеть её, чувствовать её, разговаривать с ней. Может, фотография «Вера, 16.01.55» показывала, что синестезия могла вызвать образ, который могли воспринимать не только нейронные проводящие пути человека, но и фотоплёнка. В конце концов, если невидимые голоса можно было записать, почему нельзя было записать невидимых людей?
Он спустился вниз. Серена сидела в гостиной и смотрела повтор «На связи с душевными парнями» [86] . Он сел рядом, обнял её и поцеловал.
— Думаешь открыть свой ресторан? — спросил он, кивая в сторону телевизора.
— Думаю, когда родится Сильвия, мне и без того проблем хватит. Просто ищу какие-нибудь идейки к приезду твоих родителей.
Они немного посидели в тишине, глядя, как Дэн и Стив делают спагетти с тремя сырами. Затем Серена произнесла:
86
Party Line with The Hearty Boys — шоу на канале Food Network.