Рассказы
Шрифт:
– Заза, выручай,- обратился Леван к другому, легкому стройному скороходу,- бензин за ними!
Заза, не долго думая, согласился, и вскоре трое пожврных неслись в легковой машине.
Несчастная жертва все барахталась, выбиваясь из последних убывающих сил.
Леван подстраховывал молодого легкотелого Зазу, обвязанного по спецпоясу толстой веревкой. Леван понемногу отпускал ее конец, а Заза медленно и осторожно подбирался к пленнице с крыши технического этажа. Уже было добрался, птица в испуге затрепыхалась с новою силой. Заза выпростал из кармана плоскогубцы-кусачки,
Птица начала было падать вниз, но тотчас с завидной легкостью, выйдя из штопора, пулей взметнулась в небесный простор, издав радостный торжествующий клич, словно и веря, и не веря освобождению.
Спасатели уже собрались внизу, возле машины. Заза с заразительной радостью рассказывал подробности операции.
– Уж больно здоровеньким и везучим он оказался,- весело пояснял он,- только на левой ноге осталась-таки глубокая вмятина от проволоки и тщетных попыток высвобождения, ну, да ничего, теперь будет долго жить.
Леван радостно улыбался.
– Ну, что,- обращался к нему Арчил,- сколько мялся твой мини-шеф по поводу этой операции? А теперь что скажешь, положа руку на сердце? Надо было это делать или не надо?
– Конечно, Арчил, несомненно,- отвечал Леван с убежденностью.
– Вот, Леван, все что у меня есть, и спасибо вам, ребята, огромное. Заза, тебе, получай,- благодарил Арчил, раздавая последние деньги.
– Арчил, извини, что берем,- оправдывался Леван.- Сам знаешь, какое у нас нынче тяжелое положение. Зарплату скостили до минимума да и ту вовремя не выдают, месяцами задерживают и тянут. А вообще, если хочешь знать, летом почти совсем нет работы, на таких только вызовах и держимся. Вот недавно голубя с высокого дерева снимали.
Еще немного поговорили и наконец разошлись.
– Ну, вот, можно и успокоиться,- вздохнул Арчил и с надеждой глянул на небо.
Покосился на часы, – пожалуй, в поликлинику идти уже поздно, никого там уже не будет. А завтра… завтра будем посмотреть.
К следующему утру произошло почти чудо. Палец перестал нарывать. Нога пошла на поправку, и поход в поликлинику был отменен.
– Получился и впрямь обмен, нога на ногу,- усмехнулся Арчил.
Через пару дней, ночью, то ли во сне, то ли в промежутках между пробуждениями и засыпаниями Арчилу предстало видение, расплывчатый лик с ярко блестящими зенками, без устали смотрящими на него.
– Не бойся,- успокоил Арчила внутренний голос.
– Стриж?- удивился Арчил.
Глаза в знак согласия закрылись и вновь приоткрылись. Стриж благодарил Арчила за спасение.
– Это ерунда, не стоит благодарности, я обязан был так поступить,- смущался Арчил,- гораздо страшнее то, что я совершал в своем прошлом. Я охотился на птиц и во множестве убивал их, когда совсем не был голоден.
– Но ты в этом уже раскаивался и исповедовался священнику,- возражал стриж,- и эти грехи тебе уже отпущены.
– А теперь слушай меня, Арчил, у меня мало времени. Я новая твоя надежда, несбывшаяся мечта, свобода мысли, выход и разрешение. Я это знаю. И ты спасал не столько меня, сколько себя. Мне все лето быть здесь, и до того, как я со своими сородичами улечу
– Понятно,- то ли во сне, то ли спросонья согласился Арчил.
– Скажу тебе еще и то, о чем мне не велено говорить и что может стоить мне жизни. Недалеко время, когда у вас в стране начнутся смутные времена. И все, о чем ты мечтал в этой жизни, желательно успеть до этих времен.
Арчил уже спал и не дослышал конца беседы с загадочным голосом.
Прошло больше месяца. Новый шеф сразу по возвращении из командировки взял отпуск и исчез, посчитавши, должно быть, что вопрос Арчила уже давно решен.
Арчил, во избежание разных подкусываний, взял на старой работе оставшиеся отпускные денечки и деньги и с небольшой дружной группой товарищей отправился в горы.
Вернувшись, заметил, что город нервничает и волнуется. Борьба за независимость, разные новые партии, набирающее силу национально-освободительное движение в его и соседних странах.
К началу сентября новый шеф с удивлением обнаружил, что задействованный перевод во Всемирный научно-исследовательский центр нужного ему сотрудника был приостановлен. Чтобы подтолкнуть и ускорить его, понадобилось не столь уж много усилий.
В один из ясных солнечных осенних деньков Арчил спозаранку отправился на новую работу. Он спешил на совещание.
Меж корпусами восьмиэтажек он заметил что-то смутное и черное, валявшееся на дороге. Подойдя, вгляделся и вскрикнул от ужаса. Острая жгучая боль кольнула его сердце.
– Боже мой, стриж!- ахнул он, наклонился, поднял на руки бездыханное тело птицы. Боль пробегала по сердцу и не оставляла его. Он горько заплакал – на левой ножке птицы ощущалась глубокая вмятина.
– Почему? Почему ты это сделал?- сквозь слезы шептал Арчил.- Ведь это был сон, всего навсего какой-то нелепый сон…
– Что же получается? Какой смысл был тебя спасать? Прости, прости, что я запоздал с ответом, да и, признаться, давно обо всем позабыл, не придавал сну никакого значения.
К гибели многих птиц на охоте добавилась смерть и этой.
– В жизни все и вся от меня убегало. Меня на каждом шагу предавали. Ну почему, почему и ты поступил, как они?
Он предал стрижа земле в укромном, легко запоминающемся месте.
На утреннее совещание Арчил опоздал. Более того, в этот день он вообще не пошел на работу, за что ему пришлось писать объяснение и уверения в том, что подобное более не повторится.
Через пару лет в стране заполыхали непрекращающиеся междоусобные войны: гражданская, межнациональные, голод, холод, многие другие невзгоды. Они продолжались долго, погубили многие жизни, искалечили многие судьбы, толкнули многих за пределы страны. Страна постепенно опустошалась, люди бежали, как крысы с тонущего корабля. Наиболее смелым, подобно музыкантам с могучего “Титаника”, удавалось бесстрашно смотреть смерти в глаза и, заведомо зная о своей обреченности, виртуозно играть на своем инструменте.