Рассказы
Шрифт:
Мы помолчали.
– Ведь как все началось, - вздохнула Анжела.
– Защита детства, алименты, закрепление за ребенком площади в квартире... Полвека назад шикали на любого, кто посмел бы произнести: "обуза". А разводов все больше, а отцов, не отказавшихся от детей, все меньше... А когда догнали Америку, за отцами пошли и мамочки, и тут уже государству пришлось постараться, а то жили бы сегодня в Твери одни китайцы.
– Вы всерьез полагаете, что детям лучше в устроенном приюте, чем с нелюбящими, но родителями?
Анжела покачала головой.
–
– Будущее...
– Я не сдержал усмешки, вспомнив старый фильм.
– Космические корабли бороздят просторы Большого театра...
– Да бросьте, кому он нужен, этот космос?
– устало ответила Анжела.
– Вот библиотекарь наша бывшая теперь в итальянском пансионе живет - это да. А так уже пятьдесят лет одно и то же. Раньше наушников из ушей не вынимали, теперь под кожу пуговки зашивают. Ноутбуки, небоскребы, доллары. Если бы еще детей не бросали...
– Зачем вы здесь?
– тихо спросил я.
– Юрка. Он так просил... Его младшего брата определили в другой интернат. Если бы все пошло как надо, я бы тогда усыновила их двоих, но куда мне теперь, с желтым-то штампом.
– Анжела невесело усмехнулась.
– Вот, вырядилась. Уборщиц, слава богу, отпечатки пальцев сдавать не просят, а в базы меня добрые люди добавили. Выкрутилась бы, забрала бы пацаненка... только вот.
Я покосился на радужный пропуск. И впрямь как настоящий.
– Такие дела, - совсем по-женски заключила она и вздохнула.
Я устало посмотрел на нее. Как не хочется задавать этот вопрос...
– Вы уверены, что не поступите с ним, как с Юрой? Когда он немного подрастет?
Молчание.
– Уверены?
Анжела встала.
– И долго нас будет держать в неведении родное правительство?
– громко спросила она.
– Когда кино смотреть будем?
– Истеричка...
– обреченно выдохнул кто-то.
– На себя посмотри, - не оборачиваясь, бросила она.
– Кому мы нужны, неудачники? А? Хоть кому-нибудь из вас, дуралеев, звонили?
– Мой муж спит до полудня...
– У меня бесшумный вызов...
– Кому звонить, мы все здесь!
– А у меня телефона нету, - тихо сказал Саша.
То, что мне вызов пришел бы прямо в пуговку, я не стал уточнять.
– Убьют - и никто не заметит.
– Анжела уверенно повернулась к нам, скрестив руки на груди.
– Если только важной шишке на голову арматурина не сверзится. Замять дело проще простого. Взрыв? Несчастный случай, строительные работы. Чем не легенда? Никому мы не нужны!
– И что вы предлагаете?
– Виктор, скосив голову, наблюдал за ней.
– В сеть выходите! Журналистам пишите, видеоролики выкладывайте, там, я не знаю, у нас интервью берите! Пропадем ведь ни за понюх табаку!
– Вы помните прошлую олимпиаду?
– очень спокойно спросил Виктор.
– Футболистов, двадцатилетних ребят, у которых на чемпионате
– Престиж страны важнее, - пробормотала Светлана.
– Раньше с гранатой бежали на танк, теперь закатывают рукав. Я и сама так думала. Если бы нас это не коснулось...
Экран на стене неожиданно осветился.
– Мне стоило немалого труда организовать вам прямую трансляцию, - заговорил знакомый седоватый человек на экране.
– Если вы отключите связь, переговоры закончатся.
– Я... ценю, - медленно проговорил Виктор.
– Вы хотите сказать, что я прямо сейчас смогу поговорить с сыном?
– Через три минуты. У вас будет полчаса. Виктор, мы много для вас сделали. Подумайте, как нам показать, что вы готовы освободить людей.
– Все заложники живы и здоровы.
– Виктор кивнул на нас, и седоватый человек моргнул: очевидно, теперь он нас видел.
– Когда я поговорю с сыном, они отправятся по домам - или туда, куда им заблагорассудится. Взрывчатку я сниму.
– Виктор, освободите одного заложника, - мягко сказал человек.
– Освободите ребенка. Я хочу вам верить, но мне нужно убедить начальство. Помогите мне.
– Отпустите Маришку!
– Татьяна вскинулась.
– Ну посмотрите, неужели у кого-то хватит злобы, чтобы пристрелить такую кнопку?
Она обняла младшую дочь и моляще сложила руки, обращаясь к Виктору. Лена бросила на них один взгляд и отвернулась, вытирая слезы ребром ладони.
– Пусть уходит, - наконец сказал Виктор.
– Светлана, отведите ее. И передайте тем, снаружи: если попробуют ворваться внутрь, здесь не останется никого.
Светлана поднялась, шепнув что-то Саше. Мальчик широко раскрытыми глазами следил за бывшей воспитательницей. Мать семейства подтолкнула младшую дочку в спину, плача и крестясь, и Светлана повела ее к выходу. Кажется, я отвлекся на секунду или две: когда я поднял голову, ни той, ни другой в зале не было.
– Все, - каменным голосом произнес Виктор.
– Начинайте передачу.
– Три минуты, - кивнул человек на экране.
– Ждите. Все будет хорошо.
Я спрятал лоб в ладонях. Заложники... Все мы заложники - и Анжела, воспитанница приюта, которая готова пойти на второй и третий круг, и мальчик Саша, который так ждет, чтобы его забрали, и девочка Лена, которая не может выбрать свою судьбу, и безымянный ребенок, который так и не узнает, кто его отец...
И сын Виктора, наверное.
Кажется, теперь синдром заложника уже у меня.
– Маришка, - всхлипывала женщина рядом.
– Маришка...
– Ш-ш.
– Артур обнял жену.
– Ты же слышала: все будет хорошо.
Саша неловко встал, подволакивая затекшую ногу, и взглядом попросил у Виктора разрешения пересесть. Тот кивнул, и Саша, старательно не встречаясь ни с кем взглядом, подошел к Лене. Та удивленно взглянула на него - и перестала плакать.
– Смотрите!
– Мать девочек резво поднялась на ноги.