Рассказы
Шрифт:
– Ты.
– Виктор ткнул пальцем в парня-техника.
– Вниз, живо. Расскажи им все и добавь, что в этом рюкзаке хватит взрывчатки, чтобы обрушить пару этажей. Если через пятнадцать минут мне не позвонят, я буду знать, кого в этом винить.
Парень, явно не веря своему счастью, на полусогнутых ногах попятился к выходу. Дверь за ним закрылась, и мне показалось, что мы остались без воздуха.
– А теперь, - обвел нас взглядом Виктор, - может быть, кто-то еще откажется двигать стулья?
Желающих не нашлось.
Я таскал мебель медленно,
Когда посреди зала остался лишь один стул, Виктор жестом остановил нас.
– Сумки, телефоны, бумажники, куртки, пиджаки - к стене, - негромко сказал он.
– Весь пол в вашем распоряжении.
– Стулья же есть, - грубовато сказала долговязая девчонка.
– Лена, не начинай, - почти шепотом попросила ее мать.
Я расстегнул пальто и бросил его на растущую груду вещей. Бумажник, телефон, ключи, паспорт... На пол упала визитка мэра. Выпросить у Виктора звонок, что ли? "Доброе утро! У вас в приемной висит моя картина, помните? Не хотите ли еще одну? Только вот есть одно затруднение..."
Ах, да: секретарь не соединит. Мэр Твери не ведет переговоров с террористами.
Я уселся на пол и скрестил ноги по-турецки, сминая брюки. Каждое движение давалось с трудом: мышцы отказывались повиноваться.
Виктор быстро двигался вдоль внутренней стены, приматывая к ней скотчем горчичного цвета бруски. Остальные разместились в нескольких метрах от меня.
Мать прижимала к себе младшую девочку. Ее старшая дочь сидела поодаль, уткнув нос в колени. Светлана, помедлив, сняла элегантные туфли и опустилась на пол, подобрав юбку. Артур и мальчик Саша остались стоять.
Я повернул голову. За стеклом начинался нормальный мир. Пасмурное утро, сонный еще проспект Чайковского, невидимые пешеходы на Трехсвятской. И все это - даже городские голуби, даже ошалевшие от высоты вороны - далеко внизу: не достать, не угнаться.
Я вспомнил свою первую и единственную поездку в Нью-Йорк. Как я забрался на небоскреб, несмотря на пасмурную погоду. Мне не нужны были бинокли: я хотел видеть небо, цветущие вишни в Центральном парке, клочки облаков, пушистые издалека и такие холодные вблизи, Таймс-сквер и Гарлем. Чудо, которого я был лишен все шестнадцать лет в приюте. Чудо, которое я хочу подарить...
– Родители, когда приходят сюда, думают о хорошем, - раздался голос над ухом.
– Они сидят на вершине мира, и мы заставляем их верить, что мир изменится.
Блондинка в крокодильих туфлях серьезно смотрела на меня.
– Вы ведь тоже за этим пришли? Изменить мир?
Я не успел ответить. На ноутбуке, забытом у стенда, запищал зуммер. Видеоконференция?
Виктор нажал кнопку.
– Да?
На большом
– Я готов вас выслушать, Виктор, - проговорил он.
– Вы уже знаете, кто я.
– Виктор усмехнулся.
– Хорошо...
Он щелкнул какими-то клавишами, потом замер.
– Мне нужен честный ответ, - медленно произнес он.
– В этом зале есть следящие камеры?
– Ваши друзья их отключили, - быстро ответил человек.
– Будет лучше, если вы вернете изображение, Виктор. Что произошло? Что толкнуло вас на такой шаг?
– Я сейчас выдам вам своих сообщников.
– Виктор скрестил руки на груди, не выпуская пистолет.
– Тао Хо и Су Фань, двое студентов стоматологической академии. Где их искать, вы знаете. Я бы не стал проверять общежитие, а сразу погнался в Шереметьево.
– Конечно, мы проверим ваши сведения, - кивнул человек на экране.
– Может быть, кому-то нужна медицинская помощь? Среди вас есть пострадавшие?
– Все целы.
– Виктор покачал головой.
– Правда, слону не повезло.
– Пожалуйста, повторите...
– Плюшевые игрушки не чувствуют боли, - перебил Виктор. Голос его опасно взвился.
– В отличие от детей. Я хочу видеть сына.
– Виктор, ваш сын подписал отказ от прав. Я бы рад помочь вам, но если он сам не пожелает с вами встречаться...
– Значит, объясните ему, что восемь человек умрут, если у него не найдется времени поговорить с отцом, - отрезал Виктор.
– И его опекунам скажите то же самое. У вас полчаса.
Он вдавил клавишу так, что ноутбук жалобно пискнул. Экран погас.
– Усыновители, - процедил террорист, проходя вдоль стенда к стеклу.
– Туристы. Сейчас я вам устрою... консультацию.
– Виктор, ваш сын любит вас, - быстро сказала Светлана.
– Все дети, даже те, кто расписывается в бланках отказов, помнят родителей. Природу не обмануть.
– Тогда почему они подписывают бланки?
– опасно спокойным тоном спросил Виктор.
– Почему поворачиваются спиной?
– Я могу объяснить.
Виктор со слабым интересом посмотрел на нее.
– Хотите меня переубедить? А что ж, попробуйте.
– Давайте зайдем с другого конца, - Светлана запнулась, но лишь на мгновение.
– С чего все началось? Возьмите обычную девушку, каких тысячи. Несколько лет она работает, копит на квартиру. И вдруг узнает, что ждет ребенка. Молодой человек вмиг испаряется или уговаривает ее "подождать". Что она сделает? Окажется на улице без работы, с долгами? Нет, сделает аборт. Потому каждой матери и выплачиваются послеродовые компенсации, потому и идут кампании против наркоманок и алкоголичек. Та девушка родит здорового ребенка, получит сумму, которой ей хватит года на четыре, и потом уже решит, воспитывать его или сдать в интернат. Причем, заметьте, общество ее не осудит. Так кому стало хуже?