Рассказы
Шрифт:
Без шуток
Девятнадцать «петель» на отпечатке указательного пальца. «Завиток» — на отпечатке большого. Определенного места жительства не имеет. Задержан для проведения расследования.
Это все, что было известно о Джино Бомаджино в отделе по борьбе с угонами.
Он задал им работенку, когда его, еще одиннадцатилетнего, вытащили из краденого грузовика, на котором он врезался в припаркованный на улице Матери Кабрини «понтиак». Он был в туфлях на шпильках, хотя без чулок, и во взрослом комбинезоне, висевшем на нем, как сложенный тент. Если бы не шпильки, заверил
— Вообще-то не люблю попадаться, — объяснил он солидно. — Но и дома жить не люблю, потому что Ники, Карло и Стив спят сверху.
Выяснилось, что «сверху» значит «на кровати», как старшие, а он — на полу. Лицо мальчишки, похожее на мордочку терьера, просияло:
— Я хотел поехать, куда глаза глядят. Я умею водить так, что только держись!
Полицейские заржали, и он побледнел от ярости. Его отправили в тюрьму для малолетних преступников. В общем, ему как-то удалось вырасти.
И тогда полицейские пожалели, что не сфотографировали и не дактилоскопировали его еще шесть лет назад, в тюрьме для малолетних преступников.
Потому что он и впрямь умел водить так, что только держись!
За шесть коротких лет рыжеголовый птенец оперился и встал на крыло. Чем длиннее была дорога, тем быстрее он ее преодолевал. Если Дженни — девушка, которая его любила, — спрашивала, к чему такая спешка, он отвечал:
— Чем быстрее я еду, тем мне спокойнее. Как будто к чему-то приближаюсь. Братья всегда ели в первую очередь, потому что они старше, в тюряге — и того хуже, каждый раз оттирали в конец очереди, мне и на свободе стало казаться, что все, кому не лень, норовят спихнуть меня на обочину. Но за рулем им со мной не тягаться. Здесь я любого обставлю. Если на хвосте копы — еще лучше. Когда от них смоешься, чувствуешь, что никому тебя не поймать, да никто пока и не поймал.
— Когда поймают, поздно будет, — предупредила Дженни.
— Поздно для чего?
— Поздно, чтобы спать по ночам, а днем ходить на работу, Джино. Это единственный надежный способ.
— А я за надежностью не гонюсь, — ответил он. Потом свел разговор к шутке и заставил ее забыть все страхи. Потому что Дженни тоже умела завести так, что только держись.
Как-то днем патрульные засекли его, когда он лениво катался взад-вперед у северо-западного входа в Гумбольдт-парк, и прижали к обочине. Ухмыляясь, Джино подпустил их поближе. Потом врубил заднюю, переехал живую изгородь и, петляя между деревьями, подминая кусты, выскочил на извилистый бульвар. Так близко они потом целый год к нему не подбирались.
Однажды в предрассветной тьме, на пересечении Полк и Холстед, серый седан нарушил правила обгона трамвая. В машине, очень похожей на ту, что фигурировала в вечернем ограблении пары закусочных, сидели трое. Патрульные начали погоню со стрельбой и преследовали их в восточном направлении по Дековен-стрит больше полутора
На той же неделе наряд заметил Джино в центре Чикаго — он ехал к северу по Ла-Саль. Впереди за Вэкер-Драйв был разведен мост, но Джино не колебался. Он нырнул в трамвайный туннель, машина запрыгала по деревянным шпалам и, мелькнув на мгновение, снова исчезла на Хаббард-стрит, уже за рекой.
— Вот такой я человек, — объяснял он Дженни. — Мне нравится риск. Мне не нравится надежность. А еще мне не нравится попадаться. Но больше всего мне не нравится, когда надо мной смеются.
Он и жил так же, как водил машину, играл в казино и любил: на всю катушку. Не выносил ничьих насмешек. Не разменивался на мелочи.
В следующий раз полицейские углядели его, когда он размахивал вороненым револьвером в задней комнате букмекерской конторы на Вест-Чикаго-авеню. Перед ним на полу лежали ничком пятнадцать человек; казалось, что его волосы вздыбились под кепкой. Они набросились на него сзади и выламывали руки до тех пор, пока он не заплакал, тихо и безутешно.
— Кто они такие, что делают по полштуки в неделю, а я — ни гроша? — требовал он ответа в полицейском фургоне.
На этот раз Джино отказался от адвоката. Его защитительная речь была малоубедительной, но краткой. Он решил рискнуть и проиграл:
— Я как раз зашел сделать пустяшную ставку, а тут какой-то тип пробежал мимо и сунул мне в руку револьвер. Дай, думаю, посмотрю, как они будут выглядеть, когда лежат на полу. Вот и все.
Он получил полгода и вернулся озлобленный: бойцовый петух с еще более злой усмешкой, всегда молчаливый, со сжатыми кулаками. Как будто любой прохожий мог оказаться переодетым агентом из бюро по контролю за оружием.
Девятнадцать «петель» на отпечатке указательного пальца. «Завиток» — на отпечатке большого. Определенного места жительства не имеет. Задержан для проведения расследования.
Когда почтальон опустил в ящик Дженни повестку, Джино ее выкинул. Пришлось им самим за ним прийти.
Дженни разволновалась, но Джино воспринял это событие как уморительную шутку. На медкомиссии острил не смолкая, пока не понял, что дело серьезное. Тогда он сказал врачу:
— У меня зубы плохие.
— Ничего, — утешил его врач. — Мы ж тебя не кусать япошек посылаем.
Тут он заметил прикрепленное к делу полицейское досье. Федеральных преступлений за Джино не числилось.
— Ты ведь не будешь воровать в армии? — заискивающе спросил врач.
Джино указал на радиатор отопления в углу кабинета.
— Видите радиатор? — ответил он.
— Да.
— Вы — за дверь на пять минут, и я уволоку его домой под курткой.
Врач и это воспринял как шутку.
Через два дня Джино выдали карабин и спросили, умеет ли он обращаться с оружием.
— Нет, — соврал Джино для надежности. — Я этих штуковин с детства боюсь.
Но признался, что разбирается, почему машины ездят быстро.
— Тогда, может, разберешься, почему самолеты летают, — сказали ему.