Расследование продолжается
Шрифт:
— Сколько партий пива вы вывезли в течение июля и августа?
— Так разве упомнишь? — изумился водитель. — Много раз ездил.
— И всегда с Михайловым?
— Вот что нет, то нет. С экспедитором Орловым ездили, а с председателем только первого августа. Шесть бочек взяли. Я это хорошо помню.
— Познакомьтесь с пропуском пивзавода на вывоз, — Иванов протянул Ермолаеву пропуск. Водитель повертел в руках бумажку, вернул, потом снова взял.
— Неверно это, товарищ следователь. Вроде бы я ездил не тридцатого июля, а первого августа… — Он вздохнул, встал и вдруг сказал:
— Черт,
Снова перед следовательским столом появились рабочие Рыбкин и Поликарпов.
— Второй раз, когда сам Михайлов ездил, мы не разгружали. Не знаем, кто разгружал…
«Куда же девалась та, вторая партия пива? — размышлял Иванов, — может, сам Михайлов имел к ней прямое отношение? Чего это его самого понесло на пивзавод? Странно…
Иванов позвонил начальнику автоинспекции и попросил проверить, кому принадлежит машина с номерным знаком 44-38. Оказалось, что две машины имеют этот номер. Одна АБ 44-38 принадлежит леспромхозу, другая ТК 44-38 — маслозаводу.
И вот путевые листы водителей этих машин лежат перед Ивановым. Обычные листы… Водитель леспромхозовской машины Аникин возил лес с участка на станцию, шофер маслозавода Семенов — зерно из колхоза на станцию «Элеватор». Иванов распорядился, чтобы вызвали обоих шоферов.
И тот, и другой сказали, что пива они не возили в сельпо, что тут ошибка какая-то…
— Мы с пивом не занимаемся вообще. Это не по нашей части…
Иванов позвонил на пивзавод. Завскладом Гаврилов сообщил ему, что номера автомашин он сам не проверяет. На то есть охранник, который не пропустит автомашину, если номер не совпадает с накладной.
— А кто был в охране, первого августа?
— Сагит Кадыров. Ему доверить можно. Коммунист.
Кадырова Сергей разыскал в бухгалтерии пивзавода. Седоусый, смуглый, с маленькими острыми глазками, охранник недоверчиво, настороженно посмотрел на следователя:
— У нас непорядка быть не может. Всегда сверяю груз, количество мест, номер машины с записями в расходной накладной, в пропуске на вывоз. И если стоит в накладной первого августа номер 44-38, значит, на этой машине и вывезли. На то мы и поставлены, чтобы охранять. Служба такая…
Иванов, прощаясь, пожал руку Кадырову и опять вернулся к себе в кабинет. Решение было где-то близко, совсем рядом… Вот путевые листы Аникина и Семенова. Сильно помятые, чуть вытерлись на сгибах, со следами пальцев… Иванов посмотрел на свет. На листе Семенова видны просветы. Резинка! Здесь побывала резинка! Вот и едва приметные следы карандаша в графе «пункт отправки», значит, здесь была какая-то другая карандашная пометка, которую стерли! Сомнения превращались в уверенность…
Следователь направил путевые листы на графическую экспертизу. Запись была восстановлена. Пиво! Вот оно, загадочное пиво!
…Семенов упорствовал.
— Тут ошибка какая-то…
— Ознакомьтесь с заключением графической экспертизы.
Водитель внимательно прочел документ. Потом еще раз. Щеки его посерели.
— Виноват, — глухо выдавил Семенов. — Неправильно я раньше показывал. Боялся,
Но пить Семенов не стал.
— Возил я зерно первого августа с колхоза на элеватор. Сделал рейс. Еду в колхоз, а на дороге мужчина руку поднял, останавливает. Подвези, говорит, пива шесть бочек до железнодорожной столовой. Уплачу — в обиде не будешь. Я согласился. Погрузили пиво. На случай проверки автоинспекции путевой лист карандашом заполнил. Ну и… стер эту надпись, да и записал свой очередной рейс на зерно, — с трудом закончил Семенов и вытер лицо.
— Кому сдали пиво в железнодорожной столовой?
— Чего не знаю — того не знаю. Кто принимал — не видел.
Первого августа днем в железнодорожном буфете работала Пелагея Сидорова. По ее материальному отчету за август в приходе и расходе пиво не числилось.
Она рассказывала следователю, что в конце июля или в начале августа привезли к ней в буфет пиво на грузовой шесть бочек. Доставил неизвестный мужчина. Невысокий. Заведующий столовой Ковшов распорядился: «Принимай без оформления, выручку мне отдашь».
— Конечно, это незаконно. На всякий случай я на дне ящика, что за стойкой, записала карандашом дату и номер машины.
Запись в ящике проверили:
«1 августа, 6 бочек пива машина ТК 44-38».
Тут же вызвали заведующего столовой Ковшова.
— Вы знакомы с председателем сельпо Михайловым?
— Конечно. Часто встречался с ним по вопросам, так сказать, торговли.
— На каком основании Михайлов доставил в железнодорожный буфет шесть бочек пива?
— Меня предупредили, что второго августа в столовой будет юбилейный вечер железнодорожников. Алкогольными напитками у нас не торгуют, а пивом можно… Разнарядки на пиво не было, я и просил Михайлова отпустить из своих фондов две бочки пива. А он привез шесть и предложил принять без оформления, а выручку ему отдать. Потом он, мол, реализацию пива отразит через буфет сельпо. Сидорова приняла и реализовала. А выручку я передал Михайлову. До копейки. Конечно, вы можете не верить — документами не оформляли…
И снова Михайлов барабанит короткими пальцами по столу.
— Виноват… Деньги мы с Горбачевой поделили между собой…
АЛЕКСАНДР ПЛОТНИКОВ
ОТГОЛОСОК ВОЙНЫ
Следователь Русаков осматривал место происшествия. На территории детского дома произошел взрыв. Один воспитанник погиб, другой был ранен. Скорая помощь увезла его в больницу. Неподалеку обнаружили осколок и боевую головку от снаряда небольшого калибра…
— Полина Федоровна, — обратился следователь Русаков к директору детского дома, — прошу вас, проведите беседу с воспитанниками и постарайтесь у них выяснить, каким образом снаряд попал в детский дом, а я тем временем съезжу в больницу…
В сопровождении хирурга он вошел в палату. На кровати лежал мальчик с забинтованным плечом — Сережа Самсонов.
— Ну, как чувствуешь себя? Не очень больно? — спросил у него следователь.
— Чуть-чуть, — улыбнулся Сережа.
— Сколько тебе лет?