Расставание с мифами. Разговоры со знаменитыми современниками
Шрифт:
– Как только не называли XX век – и веком восстания масс, и веком-катастрофой, и веком-предостережением, и веком электричества и атомной энергии, и веком квантовой механики, и веком космических полетов, и веком джаза, и веком футбола, и веком сексуальной революции… Какие из этих характеристик наиболее содержательные? Как бы Вы сформулировали сущность века, с которым мы расстаемся?
– Я бы сказал, что это был Век Великого Расставания с Мифами. Миф о безусловной благотворности просвещения – расшатан. Миф о благом всемогуществе науки – рухнул (точно так же, как и миф о всемогуществе религии). Миф о Светлом Будущем – разрушен (до основания – теми же самыми людьми, которые более всего его пропагандировали). Мы входим в новый век (и в новое тысячелетие!) вовсе без мифов, мы идеологически наги, и на знаменах наших не написано ничего такого,
– Если персонифицировать исторические времена, то для Вас XX век – это век Эйнштейна, Бора, Ганди, Ленина, Сталина, Гитлера, Кафки, Платонова, Шостаковича, Фрейда, Пеле, Улановой, Форда, Норберта Винера, кого-то еще?..
– Нет. Век не может быть персонифицирован. Он слишком большой, слишком разнообразный, и слишком много слишком разных людей творили его.
– Каковы, на Ваш взгляд, самые крупные достижения XX века? А если взять наиболее выдающиеся культурно-цивилизационные свершения человечества за всю его историю – от египетских пирамид и древнегреческих олимпиад до русской литературы золотого и серебряного веков и современного американского сельского хозяйства?.. Что из вершинных проявлений человеческого духа наиболее соприродно Вашей душе?
– Джентльменский набор: генетика, информатика, физика… Булгаков, Солженицын, Шостакович… Корчак, Швейцер, Сахаров, мать Тереза… Я не хочу и не могу никого выбирать и выделять. Я не могу даже всех их перечислить – потрясателей наших душ и искупителей страшных грехов столетия. Тем более что у каждого из нас все равно – свой список.
– На какой исторический период больше всего похоже наше время – время обвала, всевозможных кризисов, наиболее всеобъемлющий из которых антропологический? На крушение Римской империи? На что-то другое? Многим из нас, пораженным «хронологическим провинциализмом», кажется, что никто еще не попадал в такую серьезную историческую переделку, как наша страна в конце второго тысячелетия христианской эры. Между тем крупнейшие мыслители нашего столетия – Ортега-и-Гассет, Ясперс, Тойнби, Федотов, заглядывая в эсхатологические бездны, поражались тому, каким тонким слоем наведено человеческое на человека, как ненадежно все приобретенное человеком в ходе развития, сколько было в истории поворотов вспять, к упадку и вырождению, и нет никаких гарантий, что однажды не произойдет крутой поворот, при котором человеческое полностью улетучится из человека, и он молчаливо воссоединится с животным миром…
Согласны ли Вы с тем, что век XX далеко продвинулся в деле расчеловечивания?
Ощущаете ли Вы катастрофичность нашего времени?
– «Страшно жить, когда падают царства». Но нет в истории человечества ничего более обыкновенного, чем эти вот падения. Нам страшно потому лишь, что мы смертны и кратковременны. Мы несоизмеримы с происходящим. А ведь все, что с нами происходит, только естественно, и не более того. Один образ существования, один жизненный уклад (многовековой, да, безусловно), одна система ценностей (многовековая, устоявшаяся, глубоко внутренне обоснованная), одно Время, наконец, – меняется на другое. То, что при этом происходит с нами, нисколько не более страшно, чем то, что пережили современники Английской революции, или Французской, или немцы после Версаля. И уж, конечно, мучения наши ни в какое сравнение не идут с мучениями народов времен распада Римской империи или даже времен «той единственной Гражданской», которую пережили наши совсем не такие уж далекие предки. Вся беда наша в том, что мы отстали. Спасибо семнадцатому годику, мы отстали на добрую сотню лет от цивилизованного человечества и переживаем сейчас то, что американцы кушали во времена Теодора Драйзера, а немцы – во времена Эриха Марии Ремарка. Мучения наши усугубляются тем, что это отставание мы тщимся пройти за пять лет, за десять лет, а это невозможно, история этого не умеет, а мы все никак не смиримся с (действительно трагической) мыслью о том, что нам дано трудиться (в поте лица), но не дано нам увидеть плоды трудов наших. Что, впрочем, тоже, на самом деле, вполне типично для всех времен и народов.
– А, может, все, ну, не все, а многие наши беды идут от того, что XX век, как его аттестовал Мераб Мамардашвили,
– О да! Слова – это естественнейшая наша стихия. В потоках слов мы, как рыба в воде. Мы верим словам. Мы любим слова. Мы ценим их высоко. «В начале было Слово» – это про нас. Поэтому, наверное, у нас величайшая литература, и это одна из немногих (сравнительно) областей культуры, где мы более чем конкурентоспособны. Слова так легко нас возбуждают и побуждают. И так легко успокаивают нас – убаюкивают, приводят в состояние благорасположенности и светлой веры. У нас безусловно что-то с второй сигнальной особенное, и это было бы совсем неплохо, если бы только не имели для нас такого веса слова власть предержащих в ущерб словам наших же замечательных писателей и философов. «…Реки останавливали словом, словом разрушали города…» – и всегда это были голоса более или менее свирепых начальников, ведущих с нами очередную войну.
– В процессе эволюции происходит усложнение систем. Некоторые отечественные футурологи полагают, что люди – всего лишь звено на пути эволюционного усложнения материи и накопления в ней информации. И уже возник зародыш следующего эволюционного звена. 11 мая 1997 года можно считать началом конца человека: в этот день суперкомпьютер Deep Blue обыграл в шахматы чемпиона мира Гарри Каспарова. Выйдя из этой символической точки, футурологи совершают воображаемое путешествие в совсем недалекое будущее, где всем будет управлять Планетарный Мозг будущего, который настолько превзойдет интеллектуальные возможности человека, насколько наши интеллектуальные возможности превосходят ум жука или комара. Человечество же будет выполнять некие обеспечивающие жизнедеятельность супермозга функции – производить энергию, поставлять информацию.
Как Вам такая картинка?
– Нарисованная Вами картинка уже давно (лет восемьдесят, как) сделалась азами и задами мировой научной фантастики.
Она не способна удивить кого-либо и ничьего воображения не поражает. Все это вполне возможно, но – не завтра, конечно, и даже не послезавтра. Вряд ли Планетарный Мозг появится до того, как мы поймем, что такое наш собственный мозг. Что такое мысль. Что такое сознание. А до такого понимания пока далеко, как до горизонта.
– Как соотносится наступающая информационная эра и ноосфера? Не кажется ли Вам утопичным учение о сфере разума? Не слишком ли мы уповаем на разум? На мировоззрение современного рационализма? Не уместнее ли нам помнить слова Эйнштейна: «Как много мы знаем, и как мало мы понимаем!» Не приходим ли мы к смене цивилизационной парадигмы, при которой человек уже не будет мерой всего сущего, венцом творения?
– Венцом творения мы перестали себя считать уже довольно давно, и ничего страшного из этого обстоятельства не проистекло. Но вот как только мы перестанем считать человека мерой всего сущего, мы перестанем быть людьми. Мы останемся при этом разумными существами, но утратим суть морали, основу всех нравственных норм – человечность. Это – проверено. На протяжении веков в разные годы и в разных странах мы пытались установить какие-нибудь другие «меры сущего» (верность богам, верность идеям, верность вождям), и каждый раз превращались в разумных зверей, теряли человеческий облик, делались нравственными калеками. Ноосфера – замечательная штука, но человека делает человеком сфера нравственности, вне ее он – просто опасное животное, обладающее так называемым разумом.
– Как воспрепятствовать расчеловечиванию человека и человечества? Уже упомянутый мною А. И. Зайцев уповал на необходимость спасительного четвертого всемирного культурного переворота, где синтезировались бы достижения компьютерной техники и обращение к бессмертной античной традиции, что означало бы на практике новый подход к образованию: с упором на изучение не только современных языков, но и древних (греческого и латыни), а также математики и физики. Какие пути спасения цивилизации и культуры видите Вы? Какие катаклизмы ждут нас в XXI веке – техногенные катастрофы, ядерный апокалипсис, локальные этнические и религиозные войны, экологическая «черная дыра»?..