Расстояние в один вечер
Шрифт:
Сотник только хекал и акал, получая сыпавшиеся на него со всех сторон удары: в живот, в селезенку, в почки, — пытался отмахиваться, надеясь на свою геркулесову силу, — один его удар мог бы наверное переломать Антону все кости, — но сопротивлялся удивительно долго, пока Антон наконец не нанес два сокрушительных удара, прекративших схватку: «клювом орла» в переносицу и «лапой тигра» в область сердца.
Последний удар был настолько мощен, что пробил безрукавку, рубаху, майку и сломал ребра сотнику, но и после этого он остался жив, лишь отлетел к кровати и осел на пол, держась за грудь, не сводя с противника свирепого взгляда.
Антон остановился,
— Как только выберусь отсюда, вызову врача, — сказал ему Антон и подошел к Валерии, лицо которой облизывал волк. — Отойди, зверь.
Волк еще раз лизнул женщину в ухо, и та открыла глаза, обвела склонившиеся над ней фигуры затуманенным взглядом.
— Где я?.. Что со мной?..
Антон подал ей руку, помог подняться, и только теперь, увидев сидящего на полу с окровавленным страшным лицом сотника, она вспомнила, где находится.
— Ужас! Он… ты его все-таки… что нам теперь делать?
— Погостили, пора и честь знать. Хозяин объяснит нам сейчас, как лучше всего по-английски уйти из храма, и мы покинем этот гостеприимный уголок. Ты ведь скажешь, сотник? — Антон подошел к бородачу, присел перед ним на корточки. — Будь паинькой, расскажи, как нам попроще миновать охрану, и мы расстанемся почти друзьями.
Глаза сотника метнули пламя, покалеченная рука поднялась вверх, пальцы скрючились, с губ сорвалось одно странное слово, смысл которого Антон не уловил, и тотчас же на него упала душная волна тьмы, удар, потрясший тело изнутри, был страшен, и, теряя сознание, понимая, что сотник произнес заклинание, он представил, что его кулак входит в горло колдуна, и отключился.
В себя он пришел от теплого влажного прикосновения к щеке: кто-то его облизывал длинным шершавым языком. Антон открыл глаза, увидел над собой волчью морду. Зверь заметил его взгляд, оскалился, отступил, над Антоном склонилась Валерия, по щекам которой текли слезы.
— Ты живой!.. Я думала… ты уже не дышал…
— Живой я, живой, — проворчал Антон, привставая на локтях, и увидел невдалеке тело сотника с остекленевшими глазами, державшегося обеими руками за горло. Антон понял, что его последний мысленный посыл сработал, как физический прием. Сотника поразила «отдача» заклятия, своеобразный «рикошет», а Громова спасло состояние «железной рубашки», включившее глубокую психическую защиту, уровень которой был ему прежде недоступен.
Кто-то мне помог, без особого удивления подумал Антон, отсеивая посторонние шумы в голове и боль в избитом теле, и снова не удивился, когда это ему легко удалось. Посмотрел на волка, рыскающего кругом, поглядывающего на всех по очереди, подмигнул ему и мысленно произнес: «Кто же тебя послал, дружище?»
Он ожидал «услышать» мысленную подсказку: Евстигней, — но вместо этого перед глазами на мгновение возник образ юной красивой девушки, и Антон с некоторым запозданием узнал ее: это была Владислава. Волк был ее посланцем.
— Поможешь выйти отсюда? — заглянул он в светящиеся волчьи глаза.
Волк ответил красноречивым оскалом, означающим то ли улыбку, то ли согласие.
БЕЛАЯ ПЕЧАТЬ
Раннее утро не помешало Илье и его спутнице отплыть от
Кроме карабина и арбалета, Илья взял с собой на всякий случай ракетницу, комплект «кузнечика» — высотного радиомаяка, подслушивающее устройство, которым недавно пользовался Юрий Дмитриевич, и прибор ночного видения, хотя надеялся обойтись без всего этого хозяйства. Он уже начинал привыкать к открытию новых возможностей, просыпающихся в нем помимо воли и сознания, и жалел только об одном: что дед Евстигней не успел раскрыть ему тайны биоэнергетики и магической защиты. Обладание состоянием «зеркала» избавило бы его от многих проблем при контактах с колдунами храма.
Горизонт на востоке едва начал светлеть, когда лодка преодолела залив озера Нильского и подошла вплотную к зарослям тростника и камыша, скрывающим низкий восточный берег. Илья, бесшумно опуская весла в воду, прошел вболь берега около полукилометра, как советовал старый волхв, и остановился, всматриваясь в густой мрак подступающего к воде, настороженно разглядывающего лодку леса. Никаких следов протоки в этом месте видно не было, несмотря на применение инфраоптики, и Илья почувствовал мимолетное разочарование, хотя тут же постарался подавить все эмоции. Состояние медитационной пустоты не терпело ни волнения, ни суеты, требуя полной самоотдачи.
Владислава подвинулась ближе, тронула Илью за руку и разжала кулачок, поднося ладонь к его глазам. Он увидел темный кружок на ладони — талисман бабы Марьи и вспомнил о своем амулете, который дед Евстигней назвал «Рукой Бога». Благодарно сжал пальцы девушки, достал из-за пазухи нагревшийся кругляш амулета, сжал в кулаке и сосредоточился на своих переживаниях, просеивая сквозь пустоту внутри тишину и темноту окружающего мира. И уже не удивился, когда мир вокруг просветлел, раздвинулся, стал объемным и цветным, понятным, наполненным неслышимыми звуками и вибрациями. Протока открылась впереди за тростником более темной, густо фиолетовой, с темно-зелеными и синими струями, рекой, ведущей в царство абсолютного мрака. Илья даже вздрогнул, почуяв на себе недружелюбный взгляд черной бездны, ощутив исходящую от нее волну угрозы, но сжал зубы и заставил себя не отвечать тем же, не бросать вызов недобрым силам, стерегущим подходы к храму, а постараться убедить их, что они с Владиславой мирные путники, слабые существа, готовые покорно подчиниться воле хозяев или удрать от малейшего шороха.
Прием удался.
Эмоционально-мысленный посыл разведчиков, поддержанный силами талисманов, произвел на заговоренную природу благоприятное впечатление, и психологическое давление бездны леса на сознание людей стало уменьшаться. Духи леса, встревоженные поначалу появлением нежданных гостей, приняли их за малосильных и неопасных обитателей озера и не отреагировали на нейтрализацию заклятия, не пускавшего до этого никого из смертных на запретную территорию.
Илья, не выпуская амулета из руки, заработал веслами, лодка, цепляя бортами перья тростника, углубилась в протоку, окунулась в угрюмую тень заколдованного леса.