Рассуждения о Франции
Шрифт:
Марий истребил в сражении двести тысяч кимвров и тевтонов. Митридат приказал умертвить восемьдесят тысяч римлян: а Сулла убивает девяносто тысяч человек в битве в Беотии и сам теряет в ней десять тысяч. Вскоре мы видим гражданские войны и проскрипции. Один Цезарь привел к смерти на поле брани миллион человек (до него зловещее первенство принадлежало Александру). Август затворяет на одно мгновение храм Януса, но открывает его врата на столетия, учреждая выборную империю. Благодаря нескольким добрым правителям Государство дышит, но война никогда не затихает, и при правлении доброго императора Тита шестьсот тысяч человек погибают при осаде Иерусалима. Истребление людей оружием римлян воистину ужасающе. [67] Позднеимператорская эпоха была лишь чередой избиений. Какие войны и какие сражения, начиная с Константина! Лициний теряет двадцать тысяч человек при Сибалисе, тридцать четыре тысячи при Адрианополе, сто тысяч при Хризополисе. Нации севера приходят в движение. Франки, готы, гунны, лангобарды, аланы, вандалы и т. д. обрушиваются на Империю и поочередно терзают ее. (стр.45 >)Аттила предает Европу огню и мечу. Французы уничтожают более двухсот тысяч его людей при Шалоне; а в следующем году он терпит еще большие потери от готов. Менее чем за век Рим осажден и опустошен трижды; а в ходе бунта, вспыхнувшего в Константинополе, были вырезаны сорок тысяч человек. Готы захватывают Милан и уничтожают там триста тысяч жителей. По приказу Тотилы истребляются все жители Тиволи и девяносто тысяч человек — при разграблении Рима. Появляется Магомет; меч и коран проходят две трети земного шара. Сарацины движутся от Евфрата до Гвадалквивира; они до основания разрушают огромный город Сиракузы; теряют тридцать тысяч человек под Константинополем лишь в одном морском
67
Монтескье. О духе законов, кн. XXIII, гл. XIX (Название главы: «О том, как обезлюдел мир». (Прим. пер.))(Прим. Ж. де М.)
68
Карл Мартелл (От лат. martellus — молот. (Прим пер.))(ок. 688–741). Намек на битву при Пуатье (732 или 733 г.).
69
Католицизм.
Воцаряется Карл Великий и сражается на протяжении полувека. Каждый год он возвещает, на какую часть Европы должно наслать смерть. Являясь повсюду и повсюду побеждая, он железом сокрушает нации, подобно тому, как уничтожал мужчин-женщин Азии (стр.46 >)Цезарь. Норманны начинают долгую череду опустошений и жестокостей, которые до сих пор заставляют нас содрогаться. Обширное наследство Карла Великого рассеяно: властолюбие заливает его кровью, а имя франков исчезает в битве при Фонтене. Италия полностью разграблена сарацинами, в то время как норманны, датчане и венгры опустошают Францию, Голландию, Англию, Германию и Грецию. Варварские нации водворяются, наконец, и приручаются. Эта вена более не кровоточит; но вскрывается в тот же миг другая: начинаются Крестовые походы. Вся Европа бросается на Азию; число жертв отныне измеряют уже мириадами. Чингисхан и его сыновья покоряют и опустошают шар земной от Китая до Богемии. Французы, которые вели Крестовый поход против мусульман, теперь ведут его против еретиков: жестокая Альбигойская война. Битва при Бувине, в которой тридцать тысяч человек теряют жизнь. Пять лет спустя восемьдесят тысяч сарацинов погибают при осаде Дамьетты. Гвельфы и гибеллины начинают борьбу, которая столь долго обагряла кровью Италию. Факел гражданских войн вспыхивает в Англии. Сицилийская вечерня. При царствованиях Эдуарда и Филиппа Валуа Франция и Англия сталкиваются более неистово, чем когда бы то ни было, и открывают новую эпоху резни. Избиение евреев; битва при Пуатье, битва при Никополе; победитель падает под ударами Тамерлана, который следует за Чингисханом. Герцог Бургундский устраивает убийство герцога Орлеанского, и завязывается кровавое соперничество двух семейств. Битва при Азенкуре, Гуситы предают огню и мечу значительную часть Германии. Мухаммед II царствует и воюет тридцать лет. Отброшенная в свои пределы Англия терзает себя собственными руками. Иоркская и Ланкастерская династии купают ее в крови. Наследница Бургундии передает свое состояние Австрийскому дому; и этим брачным договором начертано то, что люди три века (стр.47 >) будут резать друг друга от Балтики до Средиземноморья. Открытие Нового Света: это смертный приговор трем миллионам индейцев. Карл V и Франциск I появляются на мировом театре: каждая страница их истории пропитана человеческой кровью. Царствование Сулеймана; Мохачская битва; осада Вены; осада Мальты, и т. д. Но одно из самых великих бедствий рода человеческого выходит из монастырской тени: появляется Лютер, за ним следует Кальвин. Крестьянская война; Тридцатилетняя война; французская гражданская война; избиение Нидерландов; избиение Ирландии; избиение Севенн; Варфоломеевская ночь; убийство Генриха III, Генриха IV, Марии Стюарт, Карла I; и в наши дни, наконец, французская Революция, которая истекает из того же источника. [70]
70
Жозеф де Местр первоначально хотел обойтись без этого долгого и утомительного перечисления массовых убийств во всеобщей истории и вычеркнул весь этот текст из своей рукописи; затем, передумав, он включил его в книгу уже в первом ее издании.
Я не буду далее раскрывать картину: наш век и предшествовавший ему слишком хорошо известны; и если восходить к колыбели наций, если опускаться вплоть до наших дней, если рассматривать народы во всевозможных состояниях, начиная с варварства и кончая самой утонченной цивилизацией, то всегда обнаруживается война. По этой причине, являющейся главной, а также по всем другим, которые к ней присовокупляются, пролитие людской крови никогда не прекращалось во вселенной: иногда кровь льется менее обильно, но на большем пространстве, иногда сильнее, но на меньшем пространстве; таким образом, этот поток почти что постоянен. Но время от времени происходят чрезвычайные события, которые ужасающе увеличивают его, будь то пунические войны, триумвираты, победы Цезаря, вторжение варваров, крестовые походы, религиозные войны и война за (стр.48 >)испанское наследство, французская Революция и т. д. Если бы составлялись таблицы избиений, подобные метеорологическим, то, кто знает, по прошествии нескольких веков наблюдений, — не открылся бы благодаря этому их закон. [71]
71
Например, судя по рапорту главного военного хирурга Его Императорского Величества, из двухсот пятидесяти тысяч человек, которых император Иосиф II выставил против турок, тридцать три тысячи пятьсот сорок три умерли от болезней и восемьдесят тысяч — от оружия («Газет насьональ э этранжер» за 1790 г., № 34). Из приблизительных расчетов, произведенных в Германии, явствует, что нынешняя война уже к октябрю 1795 г. обошлась Франции в один миллион человек и державам коалиции — в пятьсот тысяч. (Выдержка из немецкого периодического издания в «Курье де Франкфор». 28 октября 1795 г., № 296). (Прим. Ж. де М.)
Бюффон весьма убедительно доказал, что значительная часть животных обречена на насильственную смерть. Он мог бы, сообразно вероятности, распространить свое доказательство на человека: но здесь можно следовать фактам.
Есть, в конце концов, основание сомневаться, что это насильственное уничтожение вообще является великим злом, за которое его почитают: по крайней мере, это одно из тех зол, которые входят в порядок вещей, где все насильственно и противоестественно, и которые возмещаются. Прежде всего, когда человеческая душа утратила свою энергию из-за изнеженности, неверия и гангренозных пороков, сопутствующих излишествам цивилизации, эта душа способна быть вновь закалена только кровью. Менее, гораздо менее легко объяснить, почему война в зависимости от различных обстоятельств вызывает различные последствия. Но довольно ясно видно то, что род человеческий можно уподобить дереву, которое невидимая рука неустанно подстригает и которое часто от этого выигрывает. Правда, если затронут ствол или если срезана верхушка ивы, то дерево может погибнуть: но кому ведомы пределы для древа человеческого? Нам определенно известно, что чрезмерной резне нередко (стр.49 >)сопутствует избыток населения, как это особенно было очевидно в древних греческих республиках и в Испании при господстве арабов. [72]
72
В Испании в ту эпоху насчитывалось до сорока миллионов жителей; сегодня их там только десять. — «Некогда Греция процветала среди самых жестоких войн; кровь там лилась потоками, а вся страна была переполнена людьми. Кажется, говорит Макиавелли, что среди убийств, проскрипций, гражданских войн наша Республика становится более могущественной, и т. д.». — Руссо. Об общественном договоре, кн. III, гл. IX. (Прим. Ж. де М.)
Повторение избитых мест о войне ничего не значит:
73
После нескольких неразборчивых пометок следует отрывок, зачеркнутый в рукописи:
«Пролитие крови есть, несомненно, зло в определенном смысле, и я охотно принимаю истину, выраженную в сих прекрасных стихах Ж.-Б. Руссо:
Это гнев, и т. д. (Жан-Батист Руссо — французский поэт (1671–1741), автор духовных и светских од. (Прим. пер.))
У тракийцев, рассказывает Геродот (Геродот. История, 1, II, 95–97. Перевод [на французский] г-на Ларше (Прим. Ж. де М.)), у скифов, у персов, у лидийцев, одним словом, у большинства варваров, как и у египтян, почитаются в качестве самых благородных те, кто не занимается никакими ремеслами, главным образом посвятившие себя военному занятию. Все греки воспитаны были в этих правилах и особенно лакедемоняне. Платон (Платон. Государство, кн. V (Прим. Ж. де М.)) явно поостерегся посягнуть на это пристрастие в своей воображаемой Республике. „А в государстве, которые мы основали, — говорит он — … разве наши стражи не лучшие из граждан?“» (Перевод с древнегреческого А.Н.Егунова. (Прим. пер.))
Разве было бы возможно, чтобы пролитие людской крови не имело великой причины и великих следствий? Пусть над этим поразмыслят. История и мифология, открытия современной физиологии и античные традиции объединяются, чтобы дать пищу для этих размышлений. Колебаться в этом деле не предосудительнее, чем в тысяче других, еще более чуждых человеку.
Давайте, однако, гневно возмущаться войной, попытаемся внушить к ней отвращение Суверенов; но пусть не увлекут нас мечтания Кондорсе, этого столь дорогого для Революции философа, который употребил свою жизнь ради уготовления несчастья для нынешнего поколения, благосклонно завещав совершенство нашим потомкам. Есть только один способ сдержать бич войны — обуздать беспорядки, влекущие это чудовищное очищение. (стр.51 >)
В греческой трагедии об Оресте Елена, одно из действующих лиц, избавлена богами от праведного гнева греков и помещена на небесах рядом с двумя ее братьями, чтобы быть вместе с ними спасительным знаком для мореплавателей. [74] Появляется Аполлон, чтобы оправдать этот странный апофеоз. [75] Красота Елены, говорит он, была лишь орудием, к которому прибегли боги, дабы восстановить друг против друга греков и троянцев и заставить питься их кровь, умеряя [76] на земле беззаконие людей, ставших слишком многочисленными. [77]
74
Диоскуры.
75
Dignus vincice nodus, Ноrасе, Art Poerique, 191. (Прим. Ж. де М.) (Узы, достойные кары (лат.). — Гораций. Наука поэзии, 191.)
76
Дабы умерить. (Прим. Ж. де М.)
77
Еврипид. Орест, 1638–1642. (Прим. Ж. де М.)
Ср. слова Аполлона в прямом переводе с древнегреческого И.Анненского:
Ее красой бессмертные враждуМеж вас зажгли, где столько и фригийцев,И эллинов погибло, чтобы темОсвободить вам землю от наплываПреступного и дерзкого.Аполлон говорил очень хорошо. Ведь именно люди сгоняют тучи, а потом сетуют на бури.
Это гнев царей заставляет восставать землю,Это гнев небес заставляет восставать царей.Я хорошо чувствую, что во всех этих суждениях нас навязчиво одолевает столь тяжкое видение невинных, гибнущих вместе с грешными. Но, не углубляясь в этот вопрос, который соотносится со всем самым сущим, можно рассмотреть его лишь в связи с древним как мир всеобщим догматом обратимости страданий невинных на пользу виновным. [78] (стр.52 >)
78
Они жертвовали, буквально, за упокой душ; и эти жертвоприношения, говорит Платон, имеют великие следствия, о чем возглашают целые города, и поэты — дети богов, и пророки, вдохновленные богами. — Платон. Государство, кн. II. (Прим. Ж. де М.)
Автор вольно излагает отрывки из глав VI и VIII книги II.
Мне кажется, именно из этого догмата образовался обычай жертвоприношений, которые практиковались древними людьми повсюду во вселенной и которые они считали полезными не только для живущих, но и для умерших: распространенный обычай, на него благодаря привычке мы смотрим без удивления, но до корней его доискаться не менее трудно.
Самопожертвования, которыми славилась античность, также были связаны с этим догматом. Деций верил, что его самопожертвование будет принято Божеством и что оно сможет остановить все беды, которые угрожали его родине. [79]
79
Placullim omnis deorum irae… Omnes minas periculaque ab diis superis inferisque in se unum verit. Tit-Liv., VIII, 9 et 10. (Прим. Ж. де М.)
Римский консул Публий Деций Мус, член одной знаменитой семьи времен ранней Республики, пожертвовал в битве своей жизнью ради отечества: «Чтобы успокоить гнев богов… он обратил на самого себя все опасности и кары как небесных, так и подземных богов» (лат.). — Тит Ливии. История Рима от основания Города. T.I, VIII, 9 и 10. (Прим. пер.)
Христианство освятило этот догмат, который бесконечно естественен для человека, хотя трудно, кажется, постичь его рассудком.
Таким образом, подобный порыв, подобное смирение, способное спасти Францию, можно было узреть в сердце Людовика XVI, в сердце небесной Елизаветы. [80]
Иногда люди задаются вопросом, чему служат эти ужасные самоистязания, к которым прибегают в некоторых религиозных орденах и которые также являются самопожертвованиями; равным образом можно было бы вопрошать о том, чему служит христианство, поскольку все оно зиждется на этом самом, но облагороженном, догмате невинности, искупающей преступление. (стр.53 >)
80
Мадам Елизавета, сестра Людовика XVI, разделила заточение короля и умерла на эшафоте 10 мая 1794 г.