Рассвет наступит неизбежно [As Sure as the Dawn]
Шрифт:
Глядя со своего места через двор, Атрет наблюдал за Рицпой. Молодые люди рядом с ним упражнялись в знании Писания. У Тибулла был текст Евангелия от Марка и послания Павла ефесянам. Все четверо запоминали текст последней книги.
— «Наконец, братия мои, укрепляйтесь Господом и могуществом силы Его; облекитесь во всеоружие Божие, чтобы вам можно было стать против козней диавольских», — прочитал Тибулл. Остальные повторили за ним.
— Еще раз, Нигер, — сказал Тибулл. — Ты забыл
Так они проходили вместе отрывок за отрывком, запоминая все слово в слово.
— «…препоясавши чресла ваши истиною, и облекшись в броню праведности, и обувши ноги в готовность благовествовать мир… А паче всего возьмите щит веры… И шлем спасения возьмите, и меч духовный, который есть слово Божие».
Атрету очень захотелось снова вернуться в фанум.
Тибулл снова заговорил, и тут Атрет прервал его:
— Вы действительно верите в то, что это когда–нибудь спасет вам жизнь?
Тибулл удивился таким словам и не знал, что ответить.
— Что может ваша истина против римского меча? — мрачно спросил Атрет. — Что могут добрые слова против империи, которая держится на крови? Ответьте мне!
Они переглянулись, каждый надеясь на то, что у кого–то другого найдется достойный ответ.
— Щит веры! — засмеялся Атрет. Он встал, не в силах больше находиться здесь и слушать все это. — Шлем спасения! Да любой меч пробьет и то и другое, и убьет вас.
Нигер отпрянул, испугавшись его гнева.
— Убьет тело, Атрет, но не душу, — сказал Агав, и Атрет направил теперь весь гнев на него.
— A-а, вот оно в чем дело! — усмехнулся Атрет. — Но только у меня души нет. — Как нет ничего общего с этими людьми, сыновьями торговцев и ремесленников. Его с самого детства учили быть воином. А последние десять лет дали ему еще больше. Знает ли кто–нибудь из этих мальчишек, каково смотреть в лицо смерти?
— В тебе есть душа, Атрет, — сказал Вартимей.
— И она взывает к Богу, — подхватил кто–то другой.
Атрет посмотрел на Тибулла.
— Если у меня и есть душа, то она взывает к мести.
— Месть приведет тебя к смерти, — ответил Тибулл, набравшись смелости от поддержки двух других собеседников.
— Может быть, но она даст мне и удовлетворение.
— У нас есть для тебя Благая Весть, Атрет, — сказал Нигер. — Спаситель пришел.
— Спаситель, — презрительно повторил Атрет и оглядел всех, кто его окружал. — А вы спасены?
— Да, — сказал Вартимей. — И ты тоже можешь спастись.
— Я слышал о вашем Иисусе и о Его Благой Вести. Одна рабыня сказала мне об этом, ожидая смерти от львов на арене. И вот теперь я слышу это от вас. День и ночь, день и ночь. Без передышки. Вы говорите о жизни, а смерть кружит над вами, как стервятник.
— Смерть не имеет над нами никакой силы, —
— Не имеет? — голос Атрета был холодным и вызывающим, а его взгляд — исполненным презрения. — Тогда почему же вы так бежите от нее?
Рицпа услышала гневный голос Атрета. Взглянув в его сторону, она увидела, как он возвышается над четырьмя молодыми людьми. Те тоже встали, и Вартимей вышел вперед. Было видно, что его поступок был продиктовал обращением к Атрету, а не вызовом. Атрет схватил его за тунику и что–то заговорил ему прямо в лицо. Молодой человек поднял руки вверх в знак уступчивости, и Атрет презрительно оттолкнул его от себя. Сказав что–то еще, Атрет сплюнул на землю и, отвернувшись, отошел в сторону.
Когда Петр и Варнава последовали за ним, Поркия позвала их. Варнава остановился, но Петр не послушался. Поркия позвала снова, на этот раз настойчивее, и младший брат нехотя вернулся к матери. Когда Атрет склонился над костром, Петр сел рядом с ним. Атрет что–то сказал и сердито посмотрел на него. Петр сказал ему что–то в ответ, и Атрет отрицательно покачал головой. Петр уныло встал и отошел от него. Поркия пошла к нему навстречу. Недовольно посмотрев на Атрета, она обняла Петра за плечи и торопливо увела к своей палатке. Атрет какое–то время смотрел им вслед, потом отвернулся.
Рицпе стало больно на сердце. Она почти не слушала разговор между Прохором, Камеллой и Родой, потому что все ее мысли были заняты тем, почему Атрет так настроился против молодых людей. Наступила ночь, а он все сидел возле огня, уставившись на пламя. Его лицо казалось неподвижным и бронзовым. Он выглядел таким одиноким, как бы отрезанным от всех остальных.
Рицпа импульсивно взяла Халева из одеяла и встала.
— Извините, — сказала она беседующим и прошла мимо них.
— Неужели ты пойдешь прямо к нему? — спросила Рода. — Когда он в таком состоянии…
— Почему бы и нет? — сказала ей Камелла.
Рода досадливо посмотрела на нее.
— Потому что ничем хорошим это кончиться не может. Такие, как он, просто непредсказуемы.
— Ты боишься его так же, как Поркия, — сказала Камелла.
— А почему бы нам его не бояться? Не забывай, кем он был.
— Это верно. Ты почему–то думаешь, что человек не может забыть свое прошлое и начать все сначала.
— А по–моему, ему и не хочется начинать все сначала. Он просто хочет вернуться домой.
Лизия отодвинулась в угол палатки и опустила голову на колени.
Рода взглянула на Камеллу. — И вообще, я говорила не о тебе.
— В самом деле?
— Мне нет нужды тебе все объяснять.
— Конечно, нет. Ты ясна, как день. Тебе нужно лишь уколоть меня, только и всего.
— Камелла, — тихо сказал Прохор, но сестра не слушала его.
— При малейшей возможности ты…
— Неправда. Это ты сама чувствуешь свою вину и из–за этого обижаешься на все, что бы я ни сказала!