Рассвет наступит неизбежно [As Sure as the Dawn]
Шрифт:
— Они говорят красивые слова, но веры в твоего Бога у них столько же, сколько и у меня, — сказал он. — Они вообще в Него не верят!
Рицпу глубоко встревожили его слова.
— Они борются со своими жизненными трудностями, как и все мы.
— Они не верят в то, что проповедуют, и мне противно слушать, как они без конца говорят об этом вашем Боге. Они говорят, что смерть не имеет над ними власти. — Атрет мрачно засмеялся. — Мне только оставалось прикоснуться к одному из них, чтобы показать, какую она имеет над ним власть.
— Агав поднял руки, потому что не
— Он поднял руки, потому что испугался, что я убью его. Я хотел, чтобы он понял, что его вера не защитит его ни от чего.
— Вера — это все, что у нас есть.
— Если так, тогда что помогло мне остаться в живых? Во мне нет никакой веры.
— Ты живешь верой, как и все мы, Атрет.
— В старых богов я больше не верю, как никогда не поверю и в ваших!
Его гнев не испугал Рицпу.
— В этом мире каждый человек живет верой во что–нибудь. Твоя вера живет в тебе самом. Разве ты этого не понимаешь? Ты думаешь, что если остался в живых после десяти лет сражений на арене, то и дальше сможешь выжить с помощью грубой силы и меча. Агав и многие другие поверили в силу, которая гораздо выше их. Даже когда наша вера слабеет, нашей силой остается Бог.
Атрет сухо рассмеялся и посмотрел во двор, где остальные тепло общались между собой. Он был свободен, но все равно чувствовал себя в каких–то оковах. Рицпа посмотрела на него, и ей стало грустно.
Отче, почему я не могу его ни в чем убедить? Почему он не хочет меня слушать?
— Когда–нибудь, Атрет, все, чему ты научился, будет тебе совершенно не нужно.
Его ответ был более чем ироничным:
— А ты думаешь, все те слова, которые вы так усердно запоминаете, сохранят вам жизнь?
— Божьи слова всегда покажут нам, где правда, а где ложь, и не важно, веришь ты в них, или нет.
Атрет видел в Рицпе то, что видел в Хадассе в тот вечер, когда говорил с ней в темнице. В Рицпе было больше огня, чем в той рабыне, больше страсти, но общим для обеих качеством был внутренний покой, мир. Несмотря ни на какие обстоятельства. Это был тот покой, которого ему так не хватало и который — в этом Атрет просто не сомневался — был ему совершенно недоступен.
— Ты, по крайней мере, веришь в то, что говоришь.
— Они тоже, Атрет, только они молоды и неопытны.
— Они наберутся опыта, — тяжело произнес Атрет, — после чего их распнут.
Она долго молчала, его слова больно ударили ей в самое сердце.
— Наверное, ты прав. Они могут умереть, как до них уже умерло множество других людей. Но ты не понимаешь весь смысл, всю праведность этого поступка. Что бы ни случилось, они не будут потеряны.
Он посмотрел на нее, сощурив глаза.
— А я, по–твоему, потерян.
Рицпа посмотрела ему прямо в глаза.
— Да.
Ее прямота всегда удивляла его. Он криво усмехнулся, но глаза его остались холодными.
— И где же я потерялся?
Запутавшись в шали, Халев громко закричал. Рицпа подняла его, посадила себе на
— Мы все очень похожи на Халева, — сказала Рицпа. — Ты, я, все в этом мире. Мы хотим двигаться в правильном направлении. Мы хотим бежать. Но наша собственная воля запутывает нас. Мы позволяем греху связывать нас по рукам и ногам, как вот эта шаль запутала твоего малыша. И разве мы тогда не делаем то же самое, что сейчас сделал Халев? Не зовем на помощь, каждый по–своему? Не боремся, не терпим неудачи?
Лицо Атрета оставалось все таким же неподвижным и загадочным, и Рицпа не знала, понимает ли он вообще то, что она так отчаянно пыталась ему объяснить.
— Бог вытаскивает нас из этого болота, Атрет. Неважно, сколько раз мы спотыкаемся и падаем из–за собственной глупости и упрямства, Иисус всегда с нами и готов подать нам руку помощи. И если мы протягиваем Ему наши руки, Он забирает наш грех и снова ставит нас на твердую скалу. Он и есть скала. И так, постепенно, по Своей милости, Он преображает нас, делая подобными Ему, приводя к славе Божьего престола.
По выражению лица германца ничего определить было нельзя. Он так и не произнес ни слова. Не обращая на Рицпу внимания, он долго смотрел, как играет Халев. На нее он не взглянул ни разу. Рицпа же испытывала такое разочарование, что ей хотелось прыгнуть на него и буквально пробить этими словами его упрямый череп.
Потом Атрет лег на солому и положил руку под голову.
— Возьми его и иди.
Тихо вздохнув, Рицпа встала и сделала так, как он велел.
Была уже глубокая ночь, а Атрет все лежал и смотрел на нависающие над ним брусья. Он понимал, что его молчание угнетающе действовало на Рицпу, и это приносило ему некоторое удовлетворение. И все же ее слова не выходили у него из головы. И он знал, почему.
Около года назад ему не давал покоя один сон, который приходил к нему каждую ночь, когда он жил в пещере, в окрестностях Ефеса. Атрет тонул в болоте, уже должен был вот–вот утонуть, когда появился какой–то Человек, одетый в сияющие белые одежды. «Атрет», — сказал Он и протянул ему Свои руки, чтобы вытащить и спасти от смерти.
Обе ладони у Него кровоточили.
14
Феофил пришел в гостиницу поздно вечером и созвал всех, чтобы сообщить новости. Атрет остался в своей палатке, но сотник никак на это не отреагировал.
— Корабль уходит в Рим послезавтра, — сообщил Феофил собравшимся. — Это александрийское судно, стоит оно в четвертом доке, в северной части гавани. Сейчас корабль загружается. Документы я вам приготовил. — Сказав это, сотник передал Вартимею мешочек с золотыми монетами. — Раздай монеты, чтобы все могли купить провизии на дорогу.