Рассвет наступит неизбежно [As Sure as the Dawn]
Шрифт:
— Мы с братом так хорошо беседовали, пока ты не пришла. Почему бы тебе не уйти?
— Довольно! — снова сказал Прохор, начиная испытывать раздражение.
Камелла тут же заплакала.
— Меня тошнит от ее постоянной критики и обвинений!
— Тебя тошнит от меня? Ты слышал, что она сказала? Ты видишь, как она ко мне относится? — возмущалась Рода, вставая. — Теперь–то ты хоть поверил в то, что я о ней говорю? — Глазами, полными гневных слез, Рода смотрела на мужа, ища у него поддержки. Он сидел молча и выглядел совершенно
— Нет.
Рода побледнела.
— Нет? — Она снова заплакала.
— Я приду через несколько минут, — сказал Прохор, но было уже поздно.
— Я твоя жена, а ты все время становишься на ее сторону.
— Я не становлюсь ни на чью сторону.
— Нет? Прекрасно. Оставайся. Мне все равно. Ведь мои чувства для тебя ничего не значат, правда? — Слезы текли по щекам Роды. Она посмотрела на Камеллу. — Мы взяли тебя в наш дом, а ты только и делаешь, что пытаешься нас рассорить. — Ее уже было не остановить. — Ну что ж, Камелла, поздравляю тебя. Ты победила. Теперь, я надеюсь, ты довольна. — Разразившись слезами, Рода отвернулась.
Прохор смотрел, как его жена бежит к себе. Он посмотрел на Камеллу, потом откинулся спиной к глиняной стене.
— О Иисус, — тихо произнес он и закрыл глаза.
— Извини, — слабо сказала ему Камелла.
— Ты вечно только и делаешь, что извиняешься. — Прохор медленно встал. Он выглядел старым и изможденным. — А толку от этого никакого.
— Может быть, мне стоит остаться в Коринфе?
— От того, что ты будешь говорить глупости, тоже ничего не изменится.
— А кто здесь глуп? Ты, потому что думаешь, что, в конце концов, все изменится к лучшему! Лучше бы я осталась в Ефесе.
— И как бы ты там жила?
— Не знаю. Как–нибудь прожила бы.
— Я за тебя отвечаю.
— И это все, что нас связывает? Отвечаешь? Я твоя сестра.
— А Рода моя жена, — раздраженно произнес Прохор. — И никому из вас в голову не приходит простая мысль, что я люблю вас обеих. Как я прошу Бога о том, чтобы и вы любили друг друга! Разве не это мы должны делать в первую очередь?
— Я пытаюсь, Прохор. Пытаюсь.
— Как пыталась только что? Ссору начала ты.
Камелла выглядела так, будто ее только что ударили. Рицпа закусила губу, смутившись тем, что ей пришлось стать невольной свидетельницей этой ссоры.
— Ты все время даешь волю своим эмоциям. Именно поэтому ты сама портишь настроение себе и другим.
— Ты что же, тоже собираешься напомнить мне о моем прошлом?
— А мне и не нужно этого делать. Ты сама его забыть не можешь. Просто упиваешься им. — Тут Прохор обратил внимание на Рицпу. — Прости, — сказал он, явно устыдившись. — Прости, — повторял он снова и снова, после чего ушел.
Камелла посмотрела на нее.
— Ты тоже думаешь, что я не права? — сказала она, гордо вскинув голову. — Ну, что же ты, давай. Обвиняй меня. Все это только и делают. — Лишь после того, как Рицпа ушла, Камелла вдруг заметила, что ее дочь
Рицпе было больно за них всех.
Что с нами происходит, Господи? Мы были такими дружными в Ефесе. Неужели это только усталость от дороги? Или мы настолько запрятали свои грехи, что нам лишь казалось, будто мы знаем друг друга? Если все так и будет продолжаться, мы окажемся совсем ненужными Тебе.
Рицпа подошла к Атрету. Он был таким неподвижным, что ей казалось, будто он не слышал, как она подошла, пока он первым не заговорил с ней.
— Твой щит, я вижу, с тобой.
Отталкиваясь от Рицпы, Халев повернулся и протянул к Атрету свои ручки.
— Он хочет поиграть с тобой, — улыбаясь, сказала Рицпа.
Атрет встал и взял его. Пройдя мимо нее, он пошел с ребенком куда–то в сторону. Рицпа последовала за ним к свободной палатке, что находилась в дальнем углу двора. Она стояла в стороне от остальных. С улицы ее освещал факел. Рицпа помедлила, подумав о том, что начнут говорить остальные, если она пойдет туда за Атретом.
Атрет присел на свежей соломе и посадил Халева рядом с собой. Халев тут же перевернулся и попытался сунуть в рот пучок сухой соломы.
— Нет, нет, — сказала Рицпа и тут же поспешила к нему. Опустившись на колени, она посадила мальчика и отобрала у него солому. — Нет, Халев, — твердо добавила она, когда он снова схватил солому и попытался ее съесть. Сняв шаль, Рицпа расстелила ее и положила на нее Халева. Издав пронзительный крик, Халев расправил ручки, словно птица крылья перед полетом, и упал вперед.
Атрет довольно усмехнулся.
— Приятно знать, что мой сын не упадет назад и не позволит женщине указывать, что ему делать.
— Я просто не хочу, чтобы он поранился, — сказала Рицпа с досадой и села рядом с Халевом, наблюдая за тем, как он снова пытается взять солому в рот. Он перекатывался то на спинку, то на животик, радостно крича при этом. Подбирая под себя ножки, он опирался на руки и пробовал ползти. — Скоро он начнет ползать,
Атрет внимательно смотрел на нее. С момента их последнего разговора в фануме стены ее крепости стали крепче и выше.
— Если бы я был цивилизованным человеком, я бы, наверное, извинился за…
— Я уже забыла, Атрет.
Он поджал губы.
— Вижу, как ты это забыла, — сказал он, глядя, как покраснели ее щеки.
Его страстный взгляд обессиливал ее. Вместо того чтобы уйти, Рицпа заговорила о том, что было у нее на уме:
— Почему ты так рассердился на Агава и других?
Атрет стиснул зубы и откинулся к стене.
— Они дураки.
Хотя чисто внешне он казался спокойным, она чувствовала, что в нем растут напряжение и гнев. Эти качества, видимо, присутствовали в нем постоянно, но не всегда были заметны. Казалось, достаточно легкого дуновения ветерка, чтобы его терпение лопнуло. Атрет повернул голову и посмотрел на Рицпу, его голубые глаза были красивы, и в то же время пугали ее.