Рассвет полночи. Том 1. Херсонида
Шрифт:
Часть первая 35 1 голос Как ясно лучезарной Звезды полярной Над вами свет горел? Как ясно свет Царицы Огнем денницы Над вами пламенел? 2 голос Увы! как слез моря, туманы Закрыли луч звезды багряный Среди полуночных небес; Как тускла ночь на холм пустыни, Сень смертная с росою слез Спустилась на чело богини. 3 голос И так Астрея оставляет И все с собою в гроб скрывает!
– О росс!
– внимай!
– немей!
– вздыхай! Нет больше мудрыя богини! Нет матери!
– Нет героини! О сын отечества!
– рыдай! Хор О росс!
– Она не все скрывает, Се дух благий сквозь гроб блистает! Се Матерь свет чрез Внука льет! Астрея паки в нем живет. 2*
36 Рассвет полночи ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ Хор Прости, божественная тень! Прости до славныя зари, Где добрые с тобой цари Зреть будут невечерний
– Скоро, - скоро возблестит 1 Радость, естественным образом заставляя переменить ключ чувствований в сих стихах, заставляет также переменить и ямбическую меру стоп на хореическую.
Часть первая 31 В первых перлах злак полей.
– Юный Царь облечь спешит Царски мышцы, как зарей, Багряницею своей. ЯВЛЕНИЕ ТРЕТИЕ Хор Се в червленную одежду Царь одеянный течет И с усмешкою надежду За собою вслед ведет! 1 голос О надежда, осклабляйся! 60 АЛЕКСАНДР грядет на трон, И при первом шаге он Пишет милостей закон.
– О надежда, возвышайся! 2 голос Славься, АЛЕКСАНДР, ЕЛИСАВЕТА, До вечерней тихих дней зари И сияние в страну полсвета С высоты престола распростри! 3 голос Возвеличься, Августейше племя! Изливай на росских луч сынов, 70 Так как звездный полк на верх холмов! Ты умножь Петрово славно семя К чести, благу и красе страны, Как на горней тверди путь млечный!
38 Рассвет полночи Хор Север, Запад, Юг, Восток! Позабудьте слез поток! Не слезитесь, бездны льдисты! Не стони, Рифей кремнистый! Не крушись, крутый Кавказ! Новый свет в полнощи зрите! Горы!
– двиньтесь и скачите! АЛЕКСАНДР - МОНАРХ у нас. 9. ВЕЧЕРНЕЕ СОЗЕРЦАНИЕ ГРОБНИЦЫ ЕКАТЕРИНЫ II Неге under deposited lies all, that could die of women immortal. Здесь лежит все то, что токмо смерть могла отъять от бессмертный в женах. Едва в небесных Океанах, В вечерних рдеющих туманах Погрузла гаснуща заря, Погрузли пурпуры огнисты, Что сыплются в холмы камнисты Сквозь гореносные моря, Звезда вечерня проглянула И по морским зыбям сверкнула. Свилися паки тени длинны, Ложась в уд о лия пустынны, Что падали витым столпом От стен Петровых величавых, От гордых башней златоглавых В пенистый Невской зыби сонм, Что, в Бельт катяся под туманом, Седеет в гробе водосланом.
Часть первая 39 При трепетном луны блистаньи, Как бледный дух в ночном мерцаньи, Мне мнится, некто тихий там В одежде скорби слезошвенной, С главой печальми осененной К Петровым шествует стенам; Не ветр, - не дождь шумит из тучи, Но вздох, - но капли слез горючи. По мышцам марморным и здравым, По русым волосам кудрявым И по лавровому венцу, По важной статности орлиной, По твердой груди соколиной И кровомлечному лицу Я познаю жену почтенну И мать мою в ней огорченну. Остановясь у стен священных, Где персть полубогов блаженных, Богинь, - героев - и отцов, Что, кончив поприще в сем мире, Еще живут в сердцах и лире, Почиет в глубине гробов, - Она на тихий брег садится, Где мимо тихий ток стремится. Воззрела - члены содрогнули; Вздохнула - из очей сверкнули Два слез сребристые ключа; Ланит лилеи выражали Живейши чувствия печали.
– Тут всей тоске себя вруча, Трикраты прежде воздыхает; Потом - глас скорбный возвышает:
40 Рассвет полночи «Там спит Она, - там отдыхает; Вот знак, которой разделяет Концы миров противных двух! Вот сад, где семя зреет к славе! Но славы нет в моей державе.
– Тут спит, - где спит Ея Супруг. Ах! нет Ея теперь меж нами!
– О слезы!
– лейтеся реками! Пусть вечно будет мудрость бдяща И добродетель, с ней сидяща, На гробе стражею Ея\ Пусть музы в плаче растопленны И грации уединенны В юдоли скорби своея Иного языка не знают, Как тот, чем грусть изображают! Когда катящиеся годы В грядущи возвратятся роды, То лики будущих девиц С благоуханными венками И распущенными власами Всегда искать между гробниц Ея священну урну станут,
Часть первая 41 Петрополь сохранит священный Ея остатки драгоценны Себе в залог, красу и честь, Доколе ветхо небо, рдея, В перунах тайных пламенея, Ея возбудит паки персть И Ей, во славе пробужденной, Вручит дар света совершенной. А ныне тамо отдыхает; Свод темный гроб Ея скрывает.
– Ах!
– мне Она дала закон, Вторую в чувства жизнь влияла, И душу мне образовала; Но где душа земных корон? Где благодатных уст глаголы, Проникнувы холмы и долы? Где мудрости язык всемочной, Который из среды полночной Вещал судьбу народов тьмам? Где очи тихие небесны, В которых суд и милость вместны? Где сердце, - велеречья храм, - Огнем любви к сынам объято!
– Все, - все здесь в тесном месте сжато!.. Се ключ!
– Се ключ надежды спящий Забыл свой прежний ток кипящий!
– Как поздо ищущий честей Желанный жребий свой гадает? Как поздо счастье умоляет?
– Здесь ключ иссяк в струе своей; Он пар его лишь созерцает И пар надежды лишь вкушает.
42 Рассвет полночи Но если б ключ еще стремился, А пурпур в царских мышцах бился, Коль сильны б мысли от того, Грядущим благом оживленны И упованьем воскрыленны, Парили вкруг ключа сего?
– Вот здесь един между мужами Теперь мне зрится с чертежами! Там он сидит, - потупя взоры, В уме клубя воздушны горы, В тьме ищет чертежам успех; Нить тонка дел его отважных Крутится в оборотах важных.
– Он молит божество утех; Он зрит их лик над чертежами, И лик кружится пред очами. Сидит; - надежды блеск трепещет, Впреди мелькая, искры мещет; Лишь блеск мерцает - он дрожит; В нем реет зыбь страстей в кипеньи; Картина зыблется в сумненьи, И горести прилив спешит Пожрать все замыслы зачаты; А он - тут видит в бездну скаты... Вдруг легкий сумрак прилетает И в храмине его мелькает; Лишь начал он вздымать чело, Как Ангел смерти налетает, Надежды запад задувает, Потрясши бурное крыло; Свет чаяний его заемный Без царска солнца - мрак стал темный.
Часть первая 43 Так нощи облака протяжны Когда, раздвинув недра влажны, Откроют полость в синете, Где, сквозь прозрачный пар немея, Звезда просверкивает рдея; Тут странник зрит вождя в звезде; Но тучи сдвиглись, - луч закрылся; А странник - током слез облился. Так, - все здесь в темном склепе сжато; Блеск, - гром - и солнце тьмой объято.
– Почто ж теперь мне вычислять Деянья успшия Царицы, Что знают все земли границы? Почто мне мыслью измерять, Как тень олив и лавров длилась? Я не могу - слеза скатилась. Пусть будет память россов верных Трудов зерцалом беспримерных, Что в дни сод ел ал а их мать! Пусть книга бытия откроет, Как брань Кагулъска в буре воет, Как росс один там гонит пять, Как волны пламенны курились, Где тощи в тьме чалмы носились? Се над Чесмой свет молний блещет! Чесма бледнеет и трепещет... Какая ночь была над ней? Ночь грозна, - ночь кровава цела Другого неба не имела, Как раскаленный свод огней, Что лишь перуны подпирали, Как россы гром от волн бросали.
44 Рассвет полночи Вообразить ли Белът ревущий, Где росски сосны, казнь несущи, Соленых роют зыбь холмов!
– Стенящий Белът их звук внимает, Царицу россов обожает; Но яркий гул от их громов В Эвксине глас свой повторяет И флот срацинский поражает. Дунай, несмесными струями Ложась меж слаными волнами, На семь путей Эвксин сечет; Туманы пепловидны рдеют, Над ним зажженны пламенеют, Неся полночных молний свет; Сечет - и зыблет дух Стамбула Шумливой токмо силой гула. Представлю ль утро роковое И те часы дымящись в бое, Когда Узийский1 гордый холм, В косматом пламени багрея, Шатался, над пучиной млея? Ни огнь, ни сталь, ни рок, ни гром Полнощи чад не ужасали; Они чрез сталь и гром скакали. О Таврия\ - предел прекрасный! Ты зрела ль громы столь ужасны?
– Едва на Флориных сынах, Растущих средь твоей долины, Кровавый сыщешь след единый; Не обагрен в своих лугах, Ты перед россом преклонился, Свободой в плене веселился. Очаков издревле на сарматском языке назывался Узи.