Рассвет полночи. Том 1. Херсонида
Шрифт:
66 Рассвет полночи Великий Петр\ - Ты прав в глаголе; Потомок мещет взор живой На то, что в неизвестной доле Лежит бездушно в тьме густой.
– «Какие, - рек он, - здесь руины? Да будут зданья и равнины На место диких сих бугров! Как может от меня быть скрыто, Что служит к пользе, - но забыто?» - Сей царский глас - был глас Петров. И вдруг - где топь ложилась блатна, Гнездились гады где одни, Там возвышается приятна Равнина в нынешние дни; Где сквозь развалины ужасны Свистали вихри ежечасны, Там зданья высятся с земли; А где глотали берег волны, Там скат, - там зиждут корабли.ё Там строит чудеса велики Секира и резец живой; Там жизнь приемлют вещи дики Под механической рукой; Дубравы там неповрежденны Падут пред нею низложенны; Уже ни хлад, ни дождь, ни град Среди сих новых зданий прочных, Где вид судов готовят точных, Уже руке не воспретят. Под сими кровами Гигея, Печась о здравии
– Теперь не в тысяче, - как прежде,
Часть первая 67 Но во сте здравых рук к надежде Счастливейших плодов стократ Блестят орудия прекрасны, Со вкусом прочны, чисты, ясны, И малым большее вершат. Но кто достоин был сей доли, Чтоб скоро все то совершить?
– Князь моря, - страж монаршей воли, - Блюститель верфей - мог тем быть. Пусть всяк минувше представляет И с настоящим соравняет!
– Увидишь, что в короткий срок Из неустройства перемена Открылась в славе совершенна И побежден трудами рок. Едва лишь третья низлетела Из облаков млечных весна, Как вдруг ожить уже успела Сия усопшая страна.
– Что в двадцать лет бы совершилось, То в три весны преобразилось.
– Столь важно мысль Царя хранить, С сподвижниками в путь стремиться, Нестройну смесь устроить тщиться И труд трудами сократить. Никто в забытом сем пределе Без ревности бы не успел; Но попечитель в важном деле Блюл царску мысль - и не слабел. Едва еще восток багреет, Как бдящий взор там крылатеет; Встречает там его заря, А поздный вечер провождает.
– И вот, что бодрый дух рождает! Вот долг, как сердце чтит Царя! 3*
68 Рассвет полночи Так муж спешит неутомимый Вершить свой подвиг в прочну честь; Так исполин неодолимый Решится путь к концу довесть.
– Тогда пермесски чисты дщери Ему отверзут к славе двери И в будущем кладут венец; Он шествует стезей прямою; Он чтется царскою рукою; А Царь - отечества Отец. Уже мой дух предъизвествует, Что брег забвенный в темноте Немедленно восторжествует Во славе, пользе, красоте; Усердья памятник представит, Отца отечества прославит; Уже настанет вскоре час, Как новы здесь кормы родятся, В пучину с брега покатятся, И новый грянет грома глас. Отец отечества венчанный, Пример для всех земных царей, По сердцу Божию избранный, Достойный вечных олтарей!
– Ты исполинскими шагами Стремишься Прадеда следами.
– Что принесем мы от сердец? Не песнь, - не речь высокопарну; Воззри на душу благодарну!
– Ты Севера второй творец.
Часть первая 69 15. К КОРАБЛЮ СТОТРИДЦАТИПУШЕЧНОМУ Божественная дщерь прелестна, Неборожденна Благодать, Душ собеседница небесна, Святой любви и веры мать!
– Се пред тобой мыс в бездну мчится!
– Скат стонет, - тучный дым крутится. Сойди с сафирных ты холмов И вниди в сей ковчег громов! Сам Бог тебе его вручает.
– Ты юных там громов не зришь; Но в должный час их возродишь. Коль буйный враг твой раздражает Внести не мир в сей мир, но брань, Прими перуны в нежну длань! Сверкни над бездной в тучах черных И возгреми в сердцах зловерных!
– Пусть флот их пред тобой дрожит! Пусть бледный полк их ввек молчит! Яви, что сколько ты нетленна, Столь слава сей горы живой, Хоть и гора прейдет, с тобой Пребудет вечно неизменна, Доколе Феб спускает день Иль месяц осребряет тень. Когда ж ты, быв мирна, беззлобна, Всегда сама себе подобна, Несешь в руке своей десной Не с громом меч, но мир святой, Возьми меч собственный священный! Открой им очи ослепленны И сим восторжествуй в сердцах!
70 Рассвет полночи Прославь Царя на тех водах, Где в розах утро возникает, Где солнце запад познавает!
– Там показуй, что росский дух, Твой сильный мститель, веры друг, Умеет в гневе громы мстящи С твоим дыханьем сопрягать И молнии кропить палящи Твоей росою, - Благодать! 16. ВЕЛИЧАЙШИЙ ВО ФЛОТЕ ЛИНЕЙНЫЙ КОРАБЛЬ НА ВОДЕ Чей слышу стон глухий, плачевный В кипящем сердце Финской бездны? Иль страждет ныне царь морей Под тяжестью таких желез? Иль новый исполин, налегши, Ужасно давит бога вод?
– Се исполин между волнами!
– С какой гордынею бежит, Сечет дубовыми хребтами Пенисту бездну под собой, Главой касается до облак, Стопою топчет сердце моря? Царь моря, гордо нажидая К себе низринувшуся гору, Мечтал, что бремя столь легко, Как ощущал досель другие; Мечтал бог вод - и подхватил На плеча неисследно иго; Вдруг треск в костях его раздался; Он страшно в царстве застонал; За ним шумя валы завыли; -
Часть первая 71 Таков корабль на рамо лег!
– Из области сей водосланой, Где дики чада вод блестят Серебряными чешуями, - Нетерпеливый старец вдруг, Кров моря протесня челом, Окидывает гору взором. «Клянуся древним Океаном, - Так среброчелый бог вещал, - Клянуся синими морями,
– Но здесь не сим началам путь.
– Видал я корабли мемфийски, Се кущи быстро Чермны волны; Видал суда отважны тирски Владыками Средьземных вод; Видал суда александрийски, Как скачущие острова; Видал я смелых аргонавтов, Летящих быстро сквозь Эвксин; Видал суда я карфагенски, Вкруг целой Африки бегущих И вкруг камнистых берегов Гесперии и Альбиона; - Но такового Феномена, - Клянусь, - нигде - и никогда; Клянусь священной сединою, Что зрю теперь явленье ново. Не дивно, что гора толь страшна Мое давнула шумно царство
72 Рассвет полночи И средь его волнистых сводов Стон ропотный произвела.
– Таков в сем веке росский Гений! Как сам он ныне исполин И исполинскими стопами В полях Ириды и Беллоны К бессмертию летит с отвагой; Так исполинские кормы На Невских зиждет берегах И воскрыляет их в пучины Для лавров и искусств Минервы. Я зрю - и чувствую власть россов. Сей исполин прекрасен, статен, Тверд в силах и легок стопами; Стотридесять гортаней медных Пылают из дубовой выи, Из коих громы роковые, Подобны Зевсовым ударам, Не всуе некогда сверкнут. Таков крылатый сей во лот На сини царства устремленный!
– Он ужас флотов, - мой ярем; Но он средь вод - прямой оплот». 17. СУДЬБА РАТОБОРНЫХ ГЕНИЕВ РОССИИ Где Родриг, сей российский Август! Где Ольга!
– Святослав, бич греков! Где храбрый и святый вождь веры! Где сей Мстислав - сей наш Ахилл! Где Ярослав - зерцало правды? Где Мономах - Атрид российский! И где сыны его Мстиславы, Златого корня ветви славны?
Часть первая 73 Где Изъяславы велемудры? Где нерушимые Романы! Где братья - Кастор, Поллукс россов - Василий, Володаръ, честь скиптра? Где славный Всеволод с сынами? Где росский Годофред -Донской! Где Шуйские!
– и где Пожарский! Где род Романовых великий? Где Меньшиков!
– где Шереметев! Где Миних!
– Салтыков, длань Марса? Где?
– где Румянцов, громов сын? Где?
– где Репнин - Паллады сын? Где?
– где Спиридов, Крюйз и Грет! Где Вейсман, Миллер, Горич, Сакен!
– Где все сии полбоги?
– спят. Увы!
– под тенью кипарисов - Под тенью нерассветной.
– Можно ль?.. 18. НОЧЬ Звучит на башне медь; - час нощи; Во мраке стонет томный глас. Все спят, - прядут лишь парки тощи; Ах!
– гроба ночь покрыла нас.
– Все тихо вкруг; лишь меж собою Толпящись тени, мнится мне, Как тихи ветры над водою, В туманной шепчут тишине. Сон мертвый с дикими мечтами Во тьме над кровами парит, Шумит пушистыми крылами, И с крыл зернистый мак летит. Верхи Петрополя златые Как бы колеблются средь снов, Там стонут птицы роковые, Сидя на высоте крестов. 10 20
74 Рассвет полночи Так меж собой на тверди бьются Столпы багровою стеной, То разбегутся, то сопрутся И сыплют молний треск глухой. Звезда Полярна над столпами Задумчиво сквозь пар глядит; Не движась с прочими полками, На оси золотой дрожит. Встают из моря тучи хладны, Сквозь тусклу тверди высоту Как вранов мчася сонмы гладны, Сугубят грозну темноту.
– Чреваты влагой капли нощи С воздушных падают зыбей, Как искры, на холмы, на рощи, Чтоб перлами блистать зарей. Кровавая луна, вступая На высоту полден своих И скромный зрак свой закрывая Завесой облаков густых, Слезится втайне и тускнеет, Печальный мещет в бездны взгляд, Смотреться в тихий Бельт не смеет; За ней влечется лик Плиад. Огни блудящи рассекают Тьму в разных полосах кривых И след червленый оставляют Лишь только на единый миг. О муза! толь виденья новы Не значат рок простых людей, Но рок полубогов суровый. Не такова ли ночь висела Над Палатинскою горой, Когда над Юлием шипела
Часть первая 75 Сокрыта молния под тьмой, Когда под вешним зодиаком Вкушал сей вождь последний сон? Он зрел зарю, - вдруг вечным мраком Покрылся в Капитолий он.. Се полночь!
– петел восклицает, Подобно роковой трубе. Полк бледный теней убегает, Покорствуя своей судьбе. Кто ждет в сии часы беспечны, Чтоб превратился милый сон В сон гроба и дремоты вечны И чтоб не видел утра он? Смотри, - какой призрак крылатый Толь быстро ниц, как мысль, летит Или как с тверди луч зубчатый, Крутяся в крутояр, шумит? На крылиях его звенящих В подобии кимвальных струн Лежит устав судеб грозящих И с ним засвеченный перун. То Ангел смерти, - Ангел грозный; Он медлит, - отвращает зрак, Но тайны рока непреложны; Цель метких молний кроет мрак; Он паки взор свой отвращает И совершает страшный долг... Смотри, над кем перун сверкает? Чей проницает мраки вздох? Варяг, - проснись!
– теперь час лютый; Ты спишь, - а там... протяжный звон; Не внемлешь ли в сии минуты Ты колокола смертный стон?