Рассвет. XX век
Шрифт:
Ничего удивительного, что ребята, обнаружившие меня напротив кирхи, отнеслись ко мне без уважения. Война сломала Кляйна, однако она не пощадила и сирот. С чего бы им жалеть эту развалину в человеческом обличье? Малыш — не худшая кличка, которую они могли дать Максу.
Я вскочил на ноги, отчего испуганные дети вздрогнули. Я встретился взглядом с девочкой. Смешинка, искрившаяся в её глазах, исчезла.
— Слушай, он какой-то не такой… — пробормотала она мальчику.
Стоило мне пошевелиться, как оба, не сговариваясь, рванули к кирхе. Наверняка решили, что я всё-таки сообразил, что они говорили обо мне, и собираюсь
Я полной грудью вдохнул вечерний воздух. Мысленно прогнал диагностические тесты личности для определения ментального воздействия на себя. Ничто не выдавало фальши. Если окружающий меня мир — это галлюцинация, иллюзия псионического существа, которое решило со мной поиграть, то моим методам распознания она не поддаётся.
Следует мыслить логически. Если я всё ещё нахожусь на планете, которую обрабатывал, парни из прикрытия меня обязательно вытащат, чего бы им это ни стоило — Институт своих не бросает. Данные о физических показателях полевых агентов исправно передаются на станцию имплантом в основании черепа. Прожарку моих мозгов враждебно настроенным менталистом сенсоры явно не пропустят мимо.
Но что, если эта сущность… пусть будет Существо… так вот, это Существо замедлило моё субъективное время и я по-прежнему лежу на окровавленном алтаре? С учётом сложности и реалистичности окружающего пространство энергии на симуляцию ушло немало. Как можно сбежать из настолько хитроумной ловушки? Даже если я убью себя, скорее всего, добьюсь лишь перезагрузки среды. У того, кому хватило сил создать подобную тюрьму, хватит разума и на то, чтобы предусмотреть очевидные шаги. В худшем же случае я погибну окончательной смертью, если фокусирующий луч не успеет подхватить моё сознание.
Все проведённые тесты в один голос твердили, что вокруг — реальность. Если я буду воспринимать мир иначе, то не добьюсь ничего. Потому — невозможное, но вероятное следует предпочитать тому, что возможно, но невероятно. А именно, стоит принять как данность, что Существо перенесло меня на другую планету, искажённую копию Земли… либо это она и есть, Земля прошлого.
Телепортация? Перемещение во времени? Современной псионике такое неподвластно. Так кто же это Существо? Само собой, не бог, мысли об этом я даже не допускал.
Скорее всего, мне не посчастливилось столкнуться с неким космическим паразитом, поселившимся на планете, где я работал. Мощь его была неоспорима, а вот техника страдала: при переселении в новое тело я заработал временную амнезию. Технология фокусирующего луча таких огрехов была лишена.
Версия о том, что Существо намеренно лишило меня памяти, не выдерживало критики. Зачем ему это, если оно хотело наказать чужака, вторгшегося в его владения? Сотрёшь память — сотрёшь личность, наказания не выйдет. Потому я и склонялся в пользу теории о перемещении во времени. Ну как мог могущественный псионик, способный создать и поддерживать многогранную иллюзию, ошибиться в таком пустяке? Хотя поведение Существа не соответствовало ожидаемому психопрофилю сущности с силами планетарного масштаба… но это если ориентироваться на людскую психику.
Как бы то ни было, агенты Института не привыкли сидеть без дела. Если это действительно иллюзия и я лежу на алтаре, то рано или поздно силы Существа иссякнут, и я открою глаза под мягким светом ламп орбитальной станции. А если это
Я припомнил последние слова Существа. Сопоставил с тем, что мне известно о нынешнем времени. Если хронология этой Земли совпадает с моей, то я недавно отгремела Первая мировая война. Вскоре за ней должна последовать Вторая…
Полевым агентам Института история древних времён преподавалась спустя рукава. Обычно углублённое изучение начиналось с Шестой мировой, так как на её примере удобнее всего было рассматривать искажения человеческой психики, которые приводили к воронке эскалаций.
Но Существо обещало, что вскоре будет ещё одна война. Мои личные заключения это подтверждали — не зря заглянул в библиотеку и перетряхнул разум Кляйна. А вернувшаяся память позволила укрепиться во мнении, что сближение Германии, развитой индустриальной державы, с СССР, на территории которого располагается мощнейшая ресурсная база, — наилучший курс действий. Плюс к этому Союз, в основе которого лежало социальное равенство, представлял собой зародыш общества, при правильном наставлении наиболее способного приблизиться к моей «современной» цивилизации.
Любой мало-мальски приличный аналитик после изучения общественных тенденций пришёл бы к такому же выводу.
Я усмехнулся. Любопытную стратегию выбрало Существо, чтобы наказать меня. Я посвятил жизнь тому, чтобы вколотить разум в людей, которые изо всех сил мечтали остаться дикарями. Что стоит сделать это в очередной раз? Правда, похоже, что права на ошибку у меня в этот раз нет, орбитальная станция не вытянет сознание, чтобы перенести в другой носитель… Что ж, как-нибудь обойдусь.
Чутьё подсказывало, что просто так, без присмотра, Существо меня не оставит. А значит, в будущем оно может вмешаться в проводимые операции. Моя задача, как полевого агента, вовремя отследить его влияние и предотвратить его.
Я оглядел кирху в сгущавшемся сумраке.
— Ты нарочно засунуло меня в человека, который живёт в церкви? — громко спросил я. — Иронию оценил. Но не думай, что я сдамся. Ты ещё пожалеешь, что связалось с выходцем из Института!
Темнота промолчала.
[1] Вильмерсдорф — на тот момент административный округ Берлина, располагался на юго-западе города. Известен тем, что после революции 1917 года его облюбовала русская эмиграция. Впоследствии был объединён с округом Шарлоттенбург.
[2] Мешочничество — здесь: практика поездок в деревни из города для покупки еды для себя или для последующей перепродажи.
[3] Малыш — ироническое прозвище; тут обыгрывается фамилия Макса Кляйн, которая буквально значит «маленький».
[4] Auf die Liebe! Auf die Neuvermahlten! — тост с немецкого «За любовь! За молодожёнов!»
Глава 6
Преподобный Отто Браун, долговязый мужчина слегка за сорок, привык вставать засветло. Как известно любому порядочному лютеранину, самый жирный червячок достаётся ранней пташке. Для священника, вечно ищущего способы прокормить своё большое, хоть и неродное семейство, поговорка была актуальна вдвойне. Он крепко верил в то, что в первую очередь Всевышний помогает тем, кто помогает себе сам.