Рассвет
Шрифт:
— Алексей Михайлович, здравствуйте! Рад видеть! — Анатолий Иванович растянул рот в улыбке и пожал мне руку, когда я подошёл к нему. — Всё-таки приехали проводить старика в последний путь? Думал, у вас забот полон рот.
— Как я мог не приехать, Анатолий Иванович? Что может быть важнее? Вы сделали огромный вклад в защиту этих земель. Жаль, что вы уходите.
— Не надо жалеть. Каждому отмерен свой срок. Не вечно же нам это небо коптить, в самом деле? Я не печалюсь и унылых лиц здесь не потерплю. Так что ступайте, развлекайтесь, хорошо проводите
— Благодарю, — я тоже улыбнулся. — Обязательно сделаю всё, как вы сказали.
— А вот мне, кстати, жаль, что вас не к нам назначили хранителем. Думал, вы станете мне хорошей заменой, но государь по какой-то причине распорядился иначе.
— Кого назначили вместо вас, если не секрет?
— Талевича. Степена. Он — малый не промах, тоже великий мастер и живёт здесь давно. Степан — человек дела. Ему можно доверить этому миссию.
— Вы абсолютно правы, — согласился я чисто из вежливости.
— А вон, кстати, и он. Степан Афанасьевич, пойдите сюда, — старик махнул рукой.
Талевич оказался рядом. Я не сразу его увидел среди пёстрых аристократических нарядов — настолько неприметной внешностью он обладал, да и одет был относительно скромно, в строгий тёмно-синий костюм-тройку, очень дорогой, но с минимальным количеством украшений. Степан подошёл. Мы учтиво поздоровались, пожали друг другу руки, я поздравил его с назначением.
— Благодарю, — ответил он. — Очень ответственная должность. Надеюсь, не подведу. А как ваши дела? Как служба?
— Мы теперь с вами — коллеги, — сказал я. — Меня тоже хранителем назначили, только в Усть-Катайгинск.
— Выходит, и правда, коллеги. Значит, вы, Алексей Михайлович, туда переселитесь на постоянное место жительство?
— Да, обоснуюсь там, а со временем и семью перевезу, когда побезопаснее станет в тех краях. Но здесь тоже дела продолжу вести, в том числе с вашей компанией.
— Отрадно слышать. С началом сезона мы поднимем цену закупки, поэтому продавать нам кристаллы станет ещё выгоднее.
Степан вежливо улыбнулся. Я был для него выгодным клиентом. Только за прошлый сезон мы продали ювелирной компании Талевичей кристаллов на сумму более четырёх миллионов, а в этом я рассчитывал ещё больше нарастить объёмы добычи.
Тут к нам подошёл генерал-губернатор с одной из своих жён и тоже поздравил меня с назначением. Анатолия Ивановича тем временем отвлёк новый посетитель — какой-то тучный верзила в изумрудном костюме, явившийся в сопровождении целой свиты из жён и детей разного возраста. И мы с губернатором отошли в сторону, чтобы не мешать. Эдуард принялся расспрашивать меня о событиях в Москве. Вокруг нас стали собираться другие аристократы, заинтересованные беседой, и губернатор меня то и дело кому-то представлял. Присоединились к нашей компании и Горбунов с Любецким.
Так и прошёл весь день до самого вечера. Разговаривали, потом отправились к столу, там поели, немного выпили — всё, как обычно.
В Первосибирске я задержался. Утром следующего дня позвонил Ярослав и сообщил, что отправил
Гаврилов, правда, огорчился, когда узнал, что я шахту собираюсь продать, и, не стесняясь, высказал мне всё, что думает по этому поводу.
— Эх, ваше сиятельство, зря вы так. Это ж дело вашего дяди было, а теперь какие-то чужие господа приехали, будут тут всем заправлять. Жаль, очень жаль. Простите меня, конечно, за моё несогласие, но я бы на вашем месте не стал так поступать.
— Во-первых, Егор, ты не на моём месте, — ответил я. — Во-вторых, дядя свою шахту закрыл, а новую строить даже не планировал. К тому же я всё равно буду дивиденды получать. Так в чём проблема? Просто одной головомойкой меньше.
— Воля ваша. Не смею оспаривать. Только я своё мнение высказал и остаюсь при нём.
— Ничего. Мы с тобой угольную шахту откроем. Дело тоже прибыльное. Лес продолжим валить. Там знаешь, сколько леса? Я больше на границу мотаться не буду, осяду, на делах сосредоточусь. Считай, всё только начинается.
— Да какие там дела, ваше сиятельство? В этом Усть-Катайгинске тёмные одни бродят по лесам и болотам. Не знаю, как там дела можно вести.
— А вот мы и выясним, как.
В общем, Гаврилов огорчился, и его можно было понять, ведь он сам столько сил этой шахте отдал и переживал за мои предприятия, как за свои собственные. Вот только не знал он всего расклада, а я пока не торопился никому докладывать про своё намерение уничтожить тьму.
Делегация Долгоруковых изучила всю документацию, и в конце недели мы с Ярославом устроили видеоконференцию, на которой он озвучил окончательные условия. Сказал, что купит шахту за миллион триста, а мне оставит тридцать пять процентов акций. На том и сошлись. После чего начался процесс подготовки к сделке. А устроить помолвку с Ларисой договорились на лето, на начало июня.
Перед отъездом я встретился с Гавриловым наедине, пригласил его в свой особняк, и мы обсудили строительство угольной шахты на моей новой территории. Я планировал отгрохать там целый шахтёрский городок, однако ситуация осложнялась тем, что понадобится защищать его от тенебрисов, то есть возводить крепость. Но а как иначе? Так все промышленники и вели дела в приграничных областях вот уже семьдесят с лишним лет.
За те почти две недели, что я торчал в Первосибирске, успел встретиться и пообщаться со всеми, с кем только можно: с управляющими, с Вероникой, с Сатиром, а со Светой и Мариной даже сходили в клуб, провели там вечер. Девчонки и так знали все новости, поскольку я звонил им где-то раз в неделю, а теперь у них появилась возможность устроить мне настоящий допрос. Марина, правда, не слишком вдохновилась перспективой переезда в Усть-Катайгинск. Ей хотелось в Москву, к «цивилизации», а не в тайгу.