Раствор Мэнникона

Шоу Ирвин

– Крок, мне правда надо поговорить с тобой, - начал он.
– Я этого выдержать...

– Тес, - оборвал его Крокетт.

Хозяин упряжки вышел из бара напротив. Забрался на передок тележки и подобрал вожжи. Лошадь медленно опустилась на колени и легла на мостовую. Больше она не двигалась.

– Будь добр, повтори, Бенни, - сказал Крокетт.
– Ну, Флокс, я тебя угощаю.

Крокетт заказал трюфели по-каннски и бутылку сидра. Безусловно, Крокетт не был типичным янки. Стоило Мэнникону увидеть блюдо и почувствовать его запах,

как он сразу понял, что сегодня днем желудок задаст ему хлопот. Ему так и не удалось сказать Крокетту, что он хочет выйти из игры.

– Теперь нам предстоит следующий шаг, - сказал Тагека Ки.

Все трое сидели в его апартаментах. Было еще сравнительно рано, всего полтретьего ночи. Тагека воспринял сообщение о лошади без удивления. Только пожалел, что они не сделали тканевых срезов.

– С низшими позвоночными мы, я полагаю, разделались, - продолжал Тагека Ки.
– Следующий эксперимент напрашивается сам собой.

Но Мэнникону было невдомек, что за эксперимент тут напрашивался, и он осведомился:

– Какой же это?

На сей раз Тагека не оставил вопрос Мэнникона без ответа.

– Здрасьте!
– коротко сказал он.

Мэнникон разинул рот - да так и застыл.

Крокетт нахмурился:

– Я предвижу неизбежные трудности.

– Ничего страшного, - успокоил его Тагека.
– Нам потребуется всего лишь доступ в больницу с приличным выбором пигментного материала.

– Разумеется, у меня есть связи в "Лейквью Дженерал", - сказал Крокетт, - но я не уверен, что там найдется нужный материал. Ведь мы же на Среднем Западе. Думаю, здесь за год бывает не больше двух-трех индейцев.

Мэнникон по-прежнему стоял с открытым ртом.

– Не доверяю я ребятам из "Дженерал", - сказал Тагека Ки.
– Нечисто работают. Кстати, с кем бы мы ни связались, придется, само собой, брать этого типа в долю. А мне что-то совсем неохота дарить состояние халтурщикам из "Дженерал".

Мэнникону до смерти хотелось вмешаться. Слово "состояние" в устах Тагеки Ки звучало по меньшей мере легкомысленно. Те общие дела, в которые Мэнникон был посвящен, никаких доходов не сулили. Но Тагека был увлечен своими планами. Он говорил гладко, отчетливо выговаривая каждый слог:

– По-моему, самое удобное для нас - Западное побережье. Скажем, Сан-Франциско. Значительный контингент цветного населения, прекрасные больницы с большими несегрегированными благотворительными отделениями...

– Китайский квартал, - осмелился предложить Мэнникон. Он был там во время свадебного путешествия. Угощался супом из акульих плавников. "Женитьба... это только раз в жизни бывает", - сказал он тогда своей Лулу.

– У меня есть приятель в отделении рака и эвтаназии, - сказал Тагека. Людвиг Квелч.

– Ну да, - кивнул Крокетт.
– Квелч. Предстательная железа. Высший класс.
– Кого только Крокетт не знал.

– Он был первым на курсе в Беркли, на три года старше меня. Пожалуй, стоит ему позвонить.
– Ки

потянулся к телефону.

– Обождите минутку, будьте добры, мистер Тагека, - выдавил из себя Мэнникон.
– Вы хотите сказать, что собираетесь ставить опыты на живых людях? Может быть, даже убивать их?

– Крок, - сказал Тагека, - ты его сюда притащил. Вот и займись им.

– Флокс, - сказал Крокетт с нескрываемым раздражением, - вопрос сводится к следующему: ученый ты или не ученый?

Тагека Ки уже звонил в Сан-Франциско.

– Дайте-ка прикинуть, - сказал Людвиг Квелч, - что у нас сейчас есть. Предлагаю отделение Блумстейна. Думаю, в самый раз для начала; согласен, Тагека?

Тагека кивнул:

– Отделение Блумстейна. Прекрасно.

Квелч прилетел через четырнадцать часов после телефонного разговора и на весь день и весь вечер уединился с Тагекой и Крокеттом. Только в полночь Мэнникон был допущен на совещание, которое проходило в гостиной. Людвиг Квелч оказался высоким крупным мужчиной с прекрасными белыми зубами и добродушными манерами уроженца западных штатов. Он носил трехсотдолларовые костюмы со светлыми галстуками. Сразу же чувствовалось, что на такого человека можно положиться во всем. Он уже несколько раз выступал по телевидению с блестящими речами против системы бесплатного медицинского обслуживания.

Квелч вынул черную записную книжечку крокодиловой кожи и полистал ее.

– В данный момент, - сказал он, - мы располагаем тридцатью тремя белыми, двенадцатью неграми, тремя пациентами неустановленного происхождения, одним индийцем, одним бербером, семью азиатами, а также шестью пациентами предположительно китайского происхождения и одним японского. Все мужского пола, разумеется.
– Он добродушно усмехнулся, намекая на область своей специализации.
– Я бы сказал, тут есть из чего выбрать, не правда ли?

– Нас это устраивает, - сказал Тагека Ки.

– Все безнадежные?
– спросил Крокетт.

– Я бы сказал, примерно на восемьдесят процентов, - ответил Квелч.
– А почему ты спрашиваешь?

– Это я для него.
– Крокетт кивнул в сторону Мэнникона.
– Он беспокоился.

– Отрадно видеть, что возвышенный дух науки еще не вытравил из вас восхитительную юношескую щепетильность.
– Квелч положил свою широкую ковбойскую лапу Мэнникону на плечо.
– Не бойтесь. Ничью жизнь мы существенно не укоротим... разве что чуть-чуть.

– Спасибо, доктор, - пробормотал Мэнникон.

Квелч посмотрел на часы.

– Мне пора. Буду держать вас в курсе.
– Он уложил литровую бутыль в свинцовом футляре (обычно в таких хранят летучие кислоты) к себе в чемодан.
– Ждите моего звонка.

Он направился было к двери, вместе с Тагекой, но на полпути остановился.

– Итак, договорились? Все поровну на четверых, плюс у Ки исключительные права на Гватемалу и Коста-Рику и североевропейская доля Мэнникона на десять лет?