Расул Гамзатов
Шрифт:
Евгений Некрасов беседовал об этом с Яковом Козловским:
«— Яков Абрамович, вы ведь и сами интересный поэт. У вас нет чувства, что вы вложили свой талант в чужую славу?
— Нет. Я никогда не думал о его славе. Я вообще считаю, что поэты славой не меряются. Грибоедов написал одну пьесу и остался в литературе, а Софронов написал множество и никогда не останется. Конечно, одним достаётся больше, другим меньше.
В прежние времена тоже было так. Вы думаете, не баловали Крылова? Баловали. Дали деньги на издание книжки, а он проиграл их в карты, и Николай I сказал: “Не жалко денег, жаль, что в карты играет”... А уж какие отношения с царём были у Пушкина,
Боюсь, что сегодня ни один правитель не скажет такое ни об одном поэте. И наоборот. Потому что у нас же ценят поэтов порою не за стихи. Иные из них играли с властью, строили свою карьеру. А Гамзатов сам был властью».
Сегодня традиции отечественной школы перевода во многом утрачены. Она разделила судьбу самой поэзии, которая уже не так востребована, как в прежние годы. Ситуация печальна настолько, что явись где-то на просторах России новый яркий поэт, пишущий на родном языке, он может так и остаться поэтом, известным только своим землякам. Немало найдётся произведений знаменитых национальных поэтов, которые так и не переведены на русский, а следовательно, и на другие языки.
На склоне лет Расул Гамзатов сетовал, что не знает даже, что нового написали его друзья Мустай Карим, Давид Кугультинов, Кайсын Кулиев, Алим Кешоков.
Впрочем, ситуация с русской современной поэзией ненамного лучше. Даже юные влюблённые теперь редко пишут стихи своим избранницам.
Уже говорилось о подстрочниках, с которыми имеют дело переводчики, как «промежуточном» этапе между оригиналом и переведённым на русский язык стихотворением. Вместе с тем и сами подстрочники могут представлять литературную ценность. Расулу Гамзатову не раз предлагали издать книгу подстрочников. Было бы очень интересно сравнить подстрочник с окончательным вариантом стихотворения.
Книга подстрочников не вышла, но отдельные публикации подстрочников были. «В подстрочнике было напечатано стихотворение “Моей внучке Шахри”, — рассказывал Расул Гамзатов в беседе с Гаджикурбаном Расуловым. — Восемь переводчиков, каждый по-своему, перевели это стихотворение. Но мне говорили, что подстрочник — лучше. Когда я вижу плохой перевод, то возникает желание напечатать подстрочник».
Непросто передать национальную красоту поэзии Гамзатова средствами другого языка, имеющего другую образную традицию. К тому же в аварском языке нет рифм, как в русском, зато есть внутренний ритм. Силлабика — система стихосложения — совсем другая, а это уже разница не только в форме или размере.
Примерный набросок подстрочного перевода известного стихотворения:
Рорхатал цIвабзазде сухъмахъал гьарун, Проложив тропинки (пути) к высоким звёздам Гьенире ракетал роржеян абе. Скажите — пусть летят к ним ракеты Бищун тIадегIанал гIагарал цIваби — Самые высокие родные звёзды — ГIадамазухъе щвей буго дир мурад. Это люди, достичь которых — моё желание (цель)Последние строки можно перевести и в другом смысле:
Я хочу,Яков Козловский перевёл это так:
К дальним звёздам, в небесную роздымь Улетали ракеты не раз. Люди, люди — высокие звёзды, Долететь бы мне только до вас.Перевод не абсолютно точный по значению слов, они могут быть многовариантны, зато очень верно и вдохновенно переданы идея, образ, смысл произведения. Возможно, подстрочник воспринимается на русском не столь литературно, однако на аварском языке это стихотворение звучит замечательно.
Переводил и сам Расул Гамзатов, следуя и в этом традиции отца. В 1937 году, к столетию Александра Сергеевича Пушкина, в Дагестане объявили конкурс на лучший перевод стихотворения Пушкина «Деревня» на национальные языки.
«Сорок поэтов перевели это стихотворение на аварский язык, — писал Расул Гамзатов. — Большинство из них знало русский. Но всё же первую премию получил Гамзат Цадаса, не владевший в то время русским языком. Надо, чтобы переводчик тоже был поэтом, писателем, художником. Надо, чтобы он чувствовал себя сыном своего народа, как я чувствую себя сыном своего».
Пушкин, Блок, Лермонтов, Шевченко, Есенин, Маяковский и многие ещё поэты в переводах Расула Гамзатова стали почётными кунаками аварской поэзии.
Погиб поэт! — невольник чести — Пал, оклеветанный молвой, С свинцом в груди и жаждой мести, Поникнув гордой головой!.. Не вынесла душа поэта Позора мелочных обид, Восстал он против мнений света Один, как прежде... и убит!..Стихотворение Лермонтова «Смерть Поэта» на аварском языке стало первой переводческой публикацией восемнадцатилетнего Расула Гамзатова. Возможно, в судьбе Пушкина ему виделась и судьба аварского певца любви Махмуда.
«И по сей день занимаюсь переводом, — писал Гамзатов. — Перевёл много, классику в основном. Есенин, который близок мне, который подарил мне Россию, Русь, никак не поддаётся, не звучат, как хотелось, пока на моём аварском его стихи. А Маяковский, очень далёкий от аварского стиха — пошёл. Некрасова я сейчас перевёл, нашёл ключ к нему, наконец. К каждому приходится подбирать особый ключ, потому что каждый замок со своим секретом, и чужеземцу непросто войти в этот дорогой ему, прекрасный, но не свой дом.
Перевод — необходимая, ничем не заменимая учёба, целая специальная школа. Чтение читателя и чтение переводчика — разное чтение. Я чуть ли не наизусть знаю пушкинскую “Полтаву”, читал её бессчётно, а сел переводить — другое чтение: со справочниками, энциклопедиями, исторической литературой».
Порой он читал в русских аудиториях свои переводы на аварском, а затем только сообщал удивлённой публике, что читал Пушкина или Маяковского. Читал свои переводы и аварцам, чтобы проверить себя, чтобы понять, находят ли стихи русских классиков отклик в сердцах земляков. Горцы чувствовали хорошую поэзию, но могли и поправить переводчика.