Равная солнцу
Шрифт:
Люди высыпали пилюли на пол и стали подталкивать к ним кота. Кот обнюхал и отошел прочь. Даже упрашиваемый, он отказывался есть.
Пока все были заняты котом, я следил за шахом, надеясь, что он не откроет глаз и не заговорит. Во имя Всевышнего! Я чувствовал, что вся моя жизнь висит на волоске.
Хаким Табризи все еще держал пальцы на пульсе шаха, но через несколько мгновений воскликнул:
— Да смилуется над нами Бог! Пульс исчезает!
Слабое дыхание шаха стало прерывистым, словно он пытался втянуть воздух — и не мог. Эти хриплые
Лекарь похлопал шаха по щекам, но тот не почувствовал. Амир-хан и Пир Мохаммад ворвались в комнату, чтоб взглянуть самим. Я оставался снаружи. Мой ранг не позволял мне туда входить.
— Увы! — неожиданно вскрикнул лекарь. — Я больше не слышу его дыхания!
Мирза Салман наклонился ухом к носу шаха, затем к губам и снова к носу, пытаясь уловить движение воздуха.
— Увы нам, великое горе! — вскричал и он.
Амир-хан, терявший очень много как дядя шаха с материнской стороны, нагнулся над ним, затем выпрямился с мрачным лицом:
— Клянусь Всевышним, жизнь покинула его!
Пир Мохаммад забормотал стихи Корана.
— Кто этот злодей? — прорычал Амир-хан. — Задушу своими руками!
Мои колени под халатом свело.
— Нам надо отыскать его как можно быстрее, — ответил Пир Мохаммад, явно меньше опечаленный: многие из остаджлу были все еще в тюрьме.
— Погодите. Хаким Табризи, какова причина смерти? — спросил мирза Салман.
Лекарь замялся:
— Мне придется осмотреть тело и составить отчет…
— Это яд?
— Пока не знаю.
Лекарь и вождь кызылбашей посмотрели на труп шаха, потом друг на друга, не зная, что делать. Только мирза Салман оставался сух и деловит, как всегда.
— Мы не должны позволить известию о смерти шаха выйти за пределы дворца, — сказал он. — Помните, как город погрузился в беззаконие после смерти шаха Тахмасба? Я обеспечу полное закрытие Али-Капу, чтоб новости не просочились на Выгул. Потом срочно собираем верховных амиров и обсуждаем, как провести страну через бедствие.
— А как быть с убийцей? — спросил Амир-хан-мосвеллу.
— Если он есть. Хаким Табризи, известите нас, если обнаружите яд в теле шаха.
— Непременно.
Они оставили Хакима и Хассана с мертвым шахом. Хассан все еще не шевелился. Пир Мохаммад и Амир-хан отбыли известить вельмож. Когда мирза Салман вышел из спальни шаха, я изобразил горе:
— Что за несчастье, мир будет потрясен!.. Да смилуется над нами Бог!
— Иншалла, — отозвался он.
— Как бы мне хотелось избавить мою повелительницу от этой ужасной вести!
Мирза Салман придвинулся ко мне.
— Конечно, любви между ними не было!.. — шепнул он.
Я с трудом подавил свое изумление при этих опасных словах.
— Родичи могут ссориться и все равно любить друг друга, — сурово сказал я.
Нам повредило бы, распусти он сплетню о том, что Пери была врагом своего брата.
— Но не эти двое. В любом случае, пожалуйста, непременно скажи ей, что я готов ей служить чем угодно. Верность
— Непременно сообщу.
Я мчался через площадь к дому Пери, и на сердце у меня было гораздо легче, чем было весь этот год. Впервые с того дня, когда Исмаил стал шахом, справедливость наконец восторжествовала во дворце.
Когда я вошел, то сказал слугам, что у меня срочное известие. Она сидела на подушках в своей особой комнате с Азар и Марьям, которая растирала ей руки. Отброшенное в сторону письмо подсказало мне, что от нескончаемого писания у нее стало сводить пальцы.
— Моя повелительница, я сожалею, что приношу вам скорбное известие, настолько печальное, что лучше пусть мой язык окаменеет, чем произнесет его.
— Но ты должен его поведать.
— Свет вселенной не появился нынче утром из своей опочивальни. Заподозрив болезнь или злой умысел, вельможи взломали двери и обнаружили его испускающим последний вздох. Один из лекарей предположил, что он употребил слишком много опиума.
Я решил, что лучше запустить правдоподобный слух о кончине Исмаила как можно скорее. Надо будет поручить Азар-хатун распространить его как можно шире.
Пери испустила ужасный вопль и повалилась лицом вперед, а девушки тут же склонились к ней, утешая. В крике я почуял не скорбь, а яростное облегчение, подобное моему. Прислужницы начали причитать вместе с ней. Сейчас, удовлетворенно подумал я, все могут вопить от радости.
— Ворота на Выгул шахских скакунов будут заперты, пока вельможи не решат, что делать, — добавил я.
— Понимаю. Оставь меня с моим горем.
Я вернулся в свое жилье, улегся на тюфяк и закрыл глаза. Мое тело вздрагивало так, словно я только что вернулся с поля победоносной битвы.
Что бы ни случилось, даже если я проснусь и увижу над собой стражников, готовых убить меня, все отныне будет иначе. Один безумец больше не угнетает нас всех. Мы больше не боимся холодного клинка палача. Зоххак мертв.
В любую секунду я ожидал появления шахской стражи, которая призовет меня к ответу. Меня могли выдать: Фарид не выдержал и сознался, или же лекарь выявит отравленные пилюли и свяжет их со мной, или Пери станут допрашивать под пыткой, ведь даже та, кому я доверял больше всех, может быть сломлена телесными муками. Но то, что случилось на деле, потрясло меня даже больше.
Этим вечером черные занавеси появились на окнах и балконах дома Хассана. Жены шаха начали обряд, и отовсюду во дворце неслись звуки причитаний. Скорбь Султанам была неподдельной: у нее было больше прав на это, чем у кого-либо. Несколько людей, искренне любивших шаха или извлекавших выгоду из связи с ним, горевали явно. Все мы облачились в траурные одежды, лица наши были печальны, но в воздухе будто витало непреодолимое чувство облегчения, подобное тому, какое испытываешь после суровой зимы в первый ясный день весны.