Равная солнцу
Шрифт:
Я написал двоюродной тетке, что новая царица требует мою сестру ко двору, причем незамужней, чтобы служить знатным женам, и отправил ей оплату путевых расходов и щедрое вознаграждение за труды. Раз они еще не выдали Джалиле за старика, то такого приказа ослушаться точно не посмеют. С нетерпением я дожидался ответа.
Если моя сестра будет служить благородным женам хорошо, то и сама научится благородству и найдет возможность заключить достойный брак. Деньги от мельницы будут копиться, пока не наберется богатое приданое. Понемногу мы, как я надеялся, создадим новое родство и, когда пройдет время, сможем забыть о долгих годах, когда мы едва знали друг друга.
Пока я ждал,
Баламани промедлил миг, прежде чем ответить, словно захваченный какими-то мыслями. Потом его теплые старые глаза нашли мои, и я почувствовал, словно он говорит для меня одного.
— Помнишь, я рассказывал тебе о Виджайяне, мальчике с судна, которое привезло меня сюда? Однажды, когда моряки сражались с бурей, а большинство мальчиков только приходили в себя после оскопления, Виджайян принес мне украденный плод. Впервые я узнал сладкую плоть манго. Как упоительна была наша тайна! Не было ничего слаще, чем найти друга, когда ты сломлен и одинок. Благодаря Виджайяну я научился справляться с горем.
Слезы навернулись мне на глаза. Теперь я мог посвятить свою жизнь помощи тем, кто нуждается во мне так, как я нуждался в Баламани. Как радостно было сознавать, что деньги могут спасти Фереште — и, как я надеялся, мою сестру — от отвратительного порабощения! С помощью Анвара я надеялся оставить в канцелярии при себе и Масуда Али.
В день, когда Баламани отплыл в Хиндустан, я приступил к исполнению своих новых обязанностей у писцов. Работа была скучной и куда ниже моих возможностей. Эбтин-ага, помощник летописца, делал все, чтобы мне доставались самые мелкие задания, вроде переписки с провинциальными канцеляриями о новейших способах записи выплат в шахскую казну. Я мог написать все ответы за час или два, а все оставшееся время злился на свою совершенно неудовлетворительную работу. Смотрителем зверинца было бы, наверное, интереснее: там я смог бы побегать с животными.
Для своей новой службы я слишком много умел, и тут все это понимали. У меня были мозги и, смею сказать, яйца, чтоб служить одним из лучших политических игроков при дворе. Но я был кастрирован во всех смыслах, как и большинство людей вокруг меня. Они служили ради
Новое царствование только начиналось, и у писцов было полно работы. Желания Мохаммад-шаха должны были быть переданы, изучены и выполнены, главным образом через переписку и прочую бумажную работу. Вдобавок придворные летописцы были заняты описанием начала его правления, в то время как другие завершали последние страницы недолгой истории Исмаил-шаха. Я решил воспользоваться случаем и исправить путаную запись об отношениях между моим отцом, Камийяром Кофрани и Исмаилом. Я сообщил Рашид-хану, что я узнал, и после проверки всей истории он приказал переписать соответствующие страницы. По крайней мере это для своего отца я смог сделать.
К этому времени отделы канцелярии стали получать сообщения о разных самозванцах, являвшихся в разных частях страны, выдававших себя за Исмаила и утверждавших, что он не умирал. Эти лже-Исмаилы придумывали истории, как их сместили и как они заслуживают возвращения на царство, а затем собирали вокруг себя одураченных людей. Один из самых влиятельных, как я узнал, отыскивал мятежников среди луров на юго-востоке, где правителем был Халил-хан. Соответственно Халил-хану было приказано ехать туда и подавить мятеж. Я получил известие об этом от одного человека, за хорошие деньги следившего за ним, и немедленно послал верного гонца к вождям луров сказать, в какой день он отбудет из Казвина, каким отрядом и при каком оружии. После чего принялся ждать новостей, хорошо понимая, что если случайно мои дела откроются, то я буду обвинен в измене и тут же казнен. Но вскоре двор узнал, что Халил-хан и его люди попали в засаду луров, а сам он был убит стрелой в сердце. Это казалось справедливым, поскольку он пронзил мое.
Мирза Салман оказался более верткой дичью. Я решил понаблюдать за ним и выбрать время. Как посоветовал Баламани, я всячески притворялся верным слугой. Когда-нибудь мирза Салман утратит бдительность, и я ударю — точно и глубоко. Он не успеет заметить удара.
Со временем я стал прислушиваться к сплетням писцов, дабы узнать все, что можно, о Мохаммад-шахе и его жене. Вскоре пошли разговоры о том, насколько кызылбаши не любят Махд-и-Олью. Она правила твердой рукой, подобно Пери, и не позволяла им своевольничать. Они рассчитывали действовать через ее безвольного мужа, но пришлось подчиняться требованиям сильной жены. И снова начала просачиваться угроза междоусобной войны, словно дурной запах.
Так как Махд-и-Олья была очень высокого мнения о себе, мне казалось, что ее можно убедить, будто она и есть тот самый избранный вождь Сафавидов, дабы она решила, что мое предназначение исполнилось, и соизволила наконец меня отпустить. Или, может, наконец явится тот правитель, которому я смогу служить, — надежда снова запела в моем сердце. Я знал, что мне надо быть терпеливым.
Через несколько недель я ликовал, получив письмо, что караван Джалиле отбыл и ожидается дней через десять. Я навестил стражу у Тегеранских ворот, через которые сестра должна была въехать в город, и сказал им, что хорошо заплачу в следующие недели за известие о любом караване с южного берега.