Равнение на президента!
Шрифт:
Громила вел его по выложенной цветными плитками дорожке и время от времени смотрел в лицо Фролу, но тот не подавал никаких признаков восхищения окружающим его миром. Он спокойно вошел на крыльцо, где его попросили подождать. Унизительно вот так вот стоять на улице и рассматривать увядшие цветочки в клумбах, пока охранник договаривается с хозяином о встрече. Здоровый дяхон отсутствовал недолго, а когда он вышел, Фрол заулыбался и стал заискивающе смотреть в лицо детине.
– Ну как?
В ответ на это здоровяк схватил пацана за шиворот, приподнял его в воздух и
– Велено гнать в шею. Уж извините.
Валетова вышвырнули на улицу, словно котенка. Он едва не попал под колеса проезжавшей мимо легковушки. Встав и отряхнувшись, Фрол поглядел по сторонам.
Ну что же такое? Самый богатый дом, и там, внутри него, сидит самый богатый чувак во всем этом поселке. Почему он не может поговорить с простым солдатом, переодетым в «гражданку»? Почему товарищ не делает снисхождения к мучающемуся не по своей воле?
Валетов пошел вдоль забора.
Хорошо, что у них собак нету. Вместо собак – двуногие скотины. А они не кусаются, только вот норовят порою свою силу показать, схватить небольшого бедного мальчика за шкирку и выбросить его подале, чтобы не путался под ногами. А сволочь двухметровая ведь деньги забрала, а с хозяином так и не свела. Нехорошо это, несправедливо.
Лев Генрихович Шмидт, по прозвищу Лева Ша, рассматривал грудь. Грудь принадлежала одной из местных барышень и была белой, высокой и упругой (дальнейшее описание мы здесь опустим, так как книга не про грудь). Лева Ша вместе с крашеной длинноногой блондинкой лежали в чем мать родила на огромной кровати в спальне третьего этажа и время от времени прикладывались к бутылкам с шампанским, пить из рюмок – это непрактично. Бутылка заканчивается раньше у опытного человека, чем у начинающего – фужер. Несколько пустых посудин стояли рядком около кровати, свидетельствуя о достаточно длительном общении между крутым и приглашенной дамой сердца.
Валетов, опираясь краешками ботинок в оконную раму, завис перед стеклом, ему было не до бутылок. Обвязавшись веревкой, он спустился к окну третьего этажа с крыши, и одно неверное движение – полетит дальше вниз. Через несколько метров его, конечно, веревка попридержит, но будет больно, когда петля затянется на груди. Фрол задержал в легких воздух и вежливо так, негрубо совсем, постучался в окно.
Лева Ша обернулся, вытаращил глаза и одновременно рукой и одеялкой прикрыл белую, высокую и упругую... нет, не угадали, попку. Сам не стесняясь собственной наготы, подошел к окну и стал внимательно разглядывать Валетова, трясущегося от напряжения.
– И че те, милый, надо? – спросил Лева Ша, запуская пятерню в давно уже не густые волосы.
Фрол не слышал, о чем его спрашивают, так как новенькие пластиковые окна не пропускали, прямо как в рекламе, ни шума, ни пыли, но по лицу видел, что мужик, забавлявшийся с девчонкой, не сердится. Фрол жестом показал, что неплохо было бы окно открыть, для того чтобы он наконец залез внутрь. Лева Ша скрестил руки на груди и стал уже молча смотреть на объект, пытавшийся удержать равновесие и не пролететь ниже.
– Левочка,
– Дура ты, – Лева Ша продолжал чесать собственную репу, – может, это киллер. Сейчас возьмет нас: пух! пух!
– Да какой он киллер? Он мальчик, – не унималась девица. – Впусти его скорее. Он же замерзнет – там холодно, ветер. Ноябрь же на дворе!
Лева Ша скривился:
– Ну ты даешь! Это я тут решаю: кого впускать, кого выпускать, в кого входить, из кого выходить. Тебе все ясно? – Он отправил ее обратно на кровать, поддав под зад коленом. – Лежи, не твоего ума дело.
Вернувшись к окну, Лева Ша все-таки смилостивился и втянул Валетова внутрь. Фрол стоял и смотрел на мужика. Мужик глядел на Фрола. Наконец Валетов улыбнулся и, сморщив собственную моську, сообщил:
– Извините. Я хотел бы поговорить с хозяином этого дома.
Лева Ша поглядел вниз, увидел, что он без трусов, снова посмотрел на Валетова, потом снова вниз и, подойдя к кровати, нашел халат и оделся.
– Чем обязан?
У Фрола речь уже была готова:
– Ваш охранник отобрал у меня пятьсот рублей. – Валетов смотрел честными и преданными глазами на этого богатого мужика и ждал, что же будет дальше.
– Лева, – представился Шмидт. – Я хозяин. Охранник, говоришь? Сейчас мы не будем разбираться из-за тех пятисот рублей, что он у тебя отобрал. Давай мы будем разбираться насчет того, как ты смог попасть на крышу дома, и при этом тебя ни один из пяти козлов, которых я вынужден здесь держать, не заметил.
Валетов с объяснениями не тянул. Однажды по телевизору он услышал это словосочетание и запомнил.
– Для меня это фигня, – гордо заявил он. – Я служил в спецназе министерства юстиции, – Валетов приподнялся на носки и сощурил глаза, – подавлял бунты в тюрьмах.
Лева Ша неожиданно отвесил ему щелбан по лбу:
– Трепло ты, а не спецназ министерства юстиции. Как на крышу залез?
– Ну как? По веревке. Веревку долго кидать пришлось. А охранник ваш пятьсот рублей отобрал.
– Да хрен с ним, с охранником-то. – Лева Ша схватил Фрола за грудки. – Я тебе зачем?
– Разговор есть. – Валетов просто тыкал в глаз хозяину рукой с медной гайкой.
– Разговор? Пошли разговаривать.
Лева Ша выволок Валетова из спальни и перетащил в соседнюю комнату, где была библиотека.
– Вот ты, пацан. – Он пнул его в кресло так, что Валетов, раскидав все свои конечности, пролетев пару метров, приземлился. – Ты читаешь Шекспира? А Пастернака?
Валетов фамилии слышал, но книжек не открывал, знал только, что Шекспир стишки пишет.
– Правильно, – согласился Шмидт. – Это типа как наш Пушкин. Как Александр Сергеевич, понимаешь?
Фрол заулыбался. Ему ли не знать Пушкина!
– Ну как же! Муха по полю пошла, типа, денежку нашла. Пошла потом в оптовку, купила там обновку. Этот, как его, чайник электрический... а, самовар! – воскликнул Валетов. – Самовар она купила, я вспомнил!