Равнение на президента!

Серегин Михаил Георгиевич

Резинкин поднялся со своего места, открыл глаза и тут же пнул ногой тело, лежащее на верхней койке. Ларев открыл глаза и спрыгнул на пол. Резина глядел на возмущающегося солдата, решившего обратиться к новоиспеченному черпаку через «ты че?». Витек встал, зная, что перед ним стоит автомеханик, а значит, тело будет приставлено к нему, как к опытному водителю. Несмотря на то, что Ларев был плотный и высокий, его звание на данный момент – просто дух, а дух – он должен молчать и делать то, что ему говорит старший товарищ.

– Если ты мне еще раз скажешь про «ты че», – шипел Резинкин, –

ты будешь у меня мыть все машины в парке зубной щеткой, для того чтобы наш всеми любимый товарищ полковник Стойлохряков был доволен состоянием дел на вверенном ему хозяйстве.

* * *

Сегодня, первого декабря, на разводе случилась интересная фигня. Построив после завтрака людей, Мудрецкий сообщил, что сейчас комбат разберется с тремя ротами и подойдет к ним. Действительно, здоровый пузоносец и хозяин всего и вся в радиусе нескольких километров пришагал к стоящему отдельно жиденькому химвзводу.

– В общем так, на. Момент первый, на. Простаков.

– Я! – крикнул здоровый.

– Выйти из строя.

– Есть!

– Представляю вам нового младшего сержанта, – сообщил подполковник и перед строем вручил Простакову новые погоны. – Резинкин.

– Я! – выкрикнул Витек.

– Выйти из строя.

– Есть!

– Прошу любить и жаловать, у вас пополнение – новый ефрейтор. – В строю раздались смехуечки. – Знаю-знаю, – улыбался Стойлохряков, – лучше иметь дочь-проститутку, чем сына-ефрейтора.

Резинкин, обиженный, встал в строй. Но больше всех был обижен Валетов – ему вообще ничего не досталось. Этих в званиях повысили, а он тут как бы номер отбывает, не служит и не напрягается, как и остальные. Ему вообще ничего!

«Ладно-ладно, – думал он, вспоминая перстень, который посулил ему Шмидт. – У меня пусть не будет никаких званий, зато будет много денег, но это после службы».

Люди было подумали, что комбат на этом закончил и, может, сейчас пойдет заниматься другими делами, но вместо этого он вынул из кармана сложенный вчетверо журнал, раскрыл его и стал читать перед строем:

– «Больше всего меня поразило состояние туалетов в этой части. Просто невероятно, но, вы не поверите, в нужниках сделан евроремонт. Также состояние машин в парке просто превосходное, но при этом главная ценность в части не техника, а люди. Вот, например, рядовой Резинкин Виктор проявил максимум выносливости во время выполнения специального упражнения. Солдат поразил всех прибывших в часть корреспондентов своим умением выполнять возложенные на него обязанности и добиваться, несмотря на колоссальные нагрузки, великолепных результатов, оставляя при этом удовлетворенными и командование, и приехавших в часть журналистов».

Стойлохряков закончил цитировать и расплылся в улыбке:

– Благодаря отлично проявившему себя солдату, одному человеку, – толстопузый поднял палец вверх, – наша часть заслужила положительный отзыв в прессе. А посему, – комбат залез в другой карман и достал из него коробку с часами, – награждается командирскими часами и благодарностью от командования. Ефрейтор Резинкин, выйти из строя!

Пелена застилала глаза Валетова – как он хотел оказаться на месте этого Вити. Но

почему вот он, почему вот этот Витя? Только потому, что он простоял больше всех в упоре лежа? Только из-за этого? Не может быть! Почему о нем пишут в газетах? Да ладно. Все равно у него денег не было никогда и не будет. Кому – известность, а кому – деньги. Но опять же деньги, они ведь только после службы, а им еще здесь больше года париться. И Витек, получается, звезда. А он кто, кто Фрол? Друг Простакова, человечек, скрывающийся за спиной гиганта? Как это все обидно. Почему не ему часы? Да и часы, наверное, какое-нибудь говно, лежат, поди, в каждом магазине – пойдешь и купишь за сто рублей.

К дикому сожалению для себя, Фрол не угадал – часы оказались непростыми. Мало того, что это был подарочный экземпляр с намеком на позолоту, так еще на обратной стороне гравер сделал соответствующую надпись с датой и именно сегодняшним числом поставил: первым декабря. Что за особые заслуги награждается человек, не просто так. Весь взвод обзырил часы. Товарищ дембель Кадакоев подошел и похлопал Витька по плечу в столовой, тем самым объявив, так сказать, благодарность от старослужащих, а это тоже дорогого стоит.

Витек ел сечку и не чувствовал вкуса. Он был собою доволен. И если бы знали товарищи сослуживцы, чем он заслужил такую благодарность от корреспонденток, то завидовали бы ему, наверное, еще больше. И Мудрецкий – молодец, не выдал; в свое время потрахаться дал. Стоял, правда, перед строем, улыбался, но это ж мелочи. Что он, не мужик, что ли? Какая разница, каким образом добыта слава батальону? Главное, что в газетах пишут и комбат доволен.

Построились после обеда перед столовой и должны были двинуться снова на плац на развод. Тут прибежал солдатик, которого Резина за время службы ни разу не видел, и стал расспрашивать всех и вся о химиках. Наконец он подбежал к отдельному взводу и выкрикнул:

– Резинкин кто?

Витек сознался, что Резинкин – это он.

– Бегом в штаб к комбату.

– А че такое? – не понял Витя. Сюрпризов на сегодняшний день было достаточно: он успел стать черпаком, затем ефрейтором, потом получил часы – и все это в один день. Неужели такое возможно? А теперь он с задницей, готовой к тому, что ее намылят, бежит следом за солдатом от столовой к «папе» в штаб.

Перед кабинетом Стойлохрякова его тормознул старший лейтенант Белобородов. Он придирчиво осмотрел солдата, самолично одернул форму, поправил ремень и открыл перед ним дверь. Резинкин еще не въехал, для чего такой существенный осмотр, а его уже пихнули в спину, заставляя ступить через порог.

В кабинете Стойлохрякова сидел, развалившись на диване, генерал, которого Резинкин никогда не видел. Но ефрейтор не растерялся – он вытаращил глаза и вытянулся в струнку.

– Ну ты доложи, что ли, – подсказал комбат.

– Товарищ подполковник, ефрейтор Резинкин по вашему приказанию прибыл, – выпалил Витек.

Генерал улыбался:

– Так вот ты, значит, какой, северный олень. Значит, оставил всех удовлетворенными? Это здорово, – штаны с красными лампасами поднялись с дивана и переместились за стол. – Садись, – приказал генерал.