Райская лагуна

Валенти Сюзанна

Оказалось, что путешествовать автостопом было практически невозможно, когда ты выглядел как зомби-пират, приковылявший в глубь материка в поисках очередной трапезы. Никто не хотел впускать в свою машину большого, мускулистого, одноглазого, покрытого шрамами парня с бандитскими татуировками, и я действительно не мог их винить. Я выглядел как серийный убийца, собирающийся совершить свое первое преступление.

И у меня была под стать темная душа.

Я уже слишком привык к пристальным взглядам, но настоящим козырем был страх в глазах людей. Это было похоже на то, что вокруг меня был невидимый щит, отталкивающий людей на десять футов во всех направлениях. И хотя поначалу это скручивало меня изнутри, со временем я понял, что меня это вполне устраивает, ведь единственные люди, чье мнение для меня хоть что-то значило, давно исчезли, остались в прошлом. Но это делало передвижение чертовски сложным, куда сложнее, чем я ожидал. Особенно когда голоса в моей голове становились такими громкими, что заглушить их казалось почти невозможным. Без них — тех, кто мог прогнать кошмары, — они всегда были со мной. Мой отец, Шон, я сам. Тысячи резких слов повторялись в моей голове, сопровождаемые воспоминаниями о кулаках, разбивающих мое тело, и лезвиях, рассекающих кожу. Все это уже превращалось в сплошное кровавое месиво, так что я не мог понять, где заканчивались ужасы моего детства и начинались пытки Шона.

Утром я потратил свой последний доллар, заплатив таксисту, чтобы он отвез меня в Стерлинг, а теперь уже надвигалась ночь, и, похоже, мне придется ночевать на улице, если не удастся раздобыть наличку. Я ненавидел, когда садилось солнце. Я ненавидел ощущение пальцев, скользящих по моему горлу, удерживающих меня в заложниках до рассвета. По крайней мере, я мог функционировать днем. Но ночью я вел безнадежную битву с демонами в своей голове. Итак, мне нужно было раздобыть немного наличных, чтобы, по крайней мере, не оказаться свернувшимся калачиком на чьем-нибудь крыльце сегодня вечером. Мне нужна была комната, какой бы маленькой или дерьмовой она ни была. Просто место, где я мог бы включить свет.

Ограбление людей не исключалось, но теперь меня было так чертовски легко узнать, что, скорее всего, копы схватили бы меня в мгновение ока, если бы кто-нибудь дал им мое описание.

Я сосредоточил свое внимание на паре мальчиков-подростков, которые показывали наличные своим друзьям в нескольких ярдах от меня. Я сидел на скамейке в парке под деревом, плотно надвинув капюшон, и, хотя я выглядел чертовски подозрительно, здесь, в тени, меня было нелегко заметить. И не было закона, запрещающего сидеть на скамейке в парке с поднятым капюшоном.

Где, черт возьми, они взяли столько наличных?

Скорее всего, воры. И, возможно, это был мой ответ. Вор не стал бы плакаться копам об украденных деньгах. Но их было восемь, и, хотя я мог забрать деньги под дулом пистолета, мне это не очень-то нравилось. Кроме того, некоторым мальчишкам-подросткам нравилось играть в героев — уж я-то знаю, сам был одним из них в этом возрасте. Особенно когда вокруг них крутятся девчонки. А мальчишки уже заигрались, изображая из себя больших крутых мужиков, которыми они хотели бы стать. Поверьте мне, дети, тогда они тоже вас не захотят.

Вот

черт, я уже становился озлобленным стариком. Моя судьба сейчас была очень похожа на судьбу моего отца. Но черт бы меня побрал, если я состарюсь и застряну в кресле, не имея в компании ничего, кроме дешевого алкоголя. Я скорее пущу себе пулю в череп, прежде чем это случится. А пока я изо всех сил пытался вылечить эту проклятую ногу, которая грозила закрепить за мной судьбу сварливого старика в кресле. Я ежедневно выполнял упражнения, рекомендованные врачом, и каждый день добавлял к ним изнурительную тренировку по гимнастике на рассвете. Движения были медленными, требовали равновесия и силы, основанной только на весе моего тела. Я скучал по спортзалу, но это уже было хоть что-то. И поскольку я не мог даже пробежаться, пришлось полагаться только на это. Клянусь, я уже заметил небольшое улучшение в своей ноге, но по вечерам она снова начинала болеть. Я не принимал обезболивающие, от них у меня мутнело в голове, а когда мутнело, я видел только ее.

Я чувствовал ее везде и всегда. Но, по крайней мере, когда мой разум был ясен, я мог отгородиться от нее настолько, чтобы не сломаться из-за нее. Оставляя ее позади, я чувствовал себя так, словно мне выстрелили прямо в сердце, и рана сочилась кровью, пульсируя, и оставалась навсегда открытой. Но отпустить ее было правильным выбором. Отпустить их всех было правильным выбором.

Я лишь надеялся, что Фокс прислушался ко мне и найдет способ удержать Роуг и Джей-Джея рядом, когда узнает о них. Потому что так и будет. Это было чертовски неизбежно.

— Ты участвуешь в гонках сегодня вечером, братан? — спросил один из парней в группе.

— Да, я собираюсь разгромить Большого Бенни, — ответил его друг, с важным видом расхаживая между своими друзьями.

Тот, у кого были деньги, помахал ими перед ним. — Я ставлю на тебя, придурок, на этот раз тебе лучше выиграть.

— Я лучший гонщик в Стерлинге, — самоуверенно заявил парень, и мои брови поползли вверх, когда они начали болтать об уличных гонках, в которых он принимал участие сегодня вечером.

Нет, приятель, я лучший гонщик в Стерлинге. И на всем западном побережье, если уж на то пошло.

Они продолжали говорить об этом, а я продолжал слушать, пока не запомнил время и место, затем схватил свою сумку со скамейки и направился к воротам, которые вели на улицы.

Уже стемнело, и в воздухе витала атмосфера опасности, пока я углублялся на территорию «Мертвых псов».

— Я собираюсь заползти в те трещины, которые вижу в тебе, и ты никогда не вытащишь меня оттуда.

Голос Шона эхом отдавался у меня в голове, и мне пришлось на секунду остановиться, потому что я чувствовал его повсюду. Он был прав насчет этого. Теперь он был во мне, и мне никогда не вытащить его. Чем сильнее я боролся, тем сильнее становилась паника. Но я должен был держать себя в руках. Я был так близок к достижению того, ради чего приехал сюда.

Я глубоко вздохнул и до краев наполнил свою голову Роуг. Это было единственное, что когда-либо помогало, и когда я вспоминал ее смех и свет, который сверкал в ее глазах, как солнце на волнах, мне становилось легче дышать.