Райский сад

Aslanov Ramiz

Ты когда-нибудь жил под чужим именем?

– Нет. Но я жил в коммуне.

– Ты был наркоманом? Плотно сидел? Нет, коммуна - это не совсем то. Хотя, я бы не смогла жить в коммуне. Это уже какое-то свинство, когда полностью теряешь индивидуальность и последние надежды. Оставаться собой и при этом бежать от себя - гораздо страшнее. Прятаться, изворачиваться, все время лгать окружающим и сочинять истории. И - никому нельзя верить! Если б ты знал, сколько мне пришлось пережить за два года, пока я скиталась!

– А за что ты ее убила? Ну, ту женщину, - спросил я осторожно.

– Это была месть, - нахмурилась Дэля.
–

Я не очень-то соображала, что делала. До сих пор не могу поверить, что у меня все получилось. Сунула "беретту" в сумочку, поймала такси... Она сама открыла дверь. Странно. Ведь в их доме было полно прислуги...

Я разрядила в нее все обойму. В упор. Она отлетела метров на пять к стене, а я все еще стреляла.

– Любовь?
– предположил я.

– Какая любовь!
– возмутилась Дэля.
– Я просто трахалась с ее мужем. У него было полно баб и без меня. Но эта стерва почему-то решила оторваться на мне. Подослала кого-то. А меня как раз не было в ту ночь дома. Но, к несчастью, остановилась одна подруга. Даже просто - знакомая. Мы с ней познакомилась на Ибице и как-то сразу сошлись. Она всего лишь приехала на пару дней посмотреть город. Если б ты видел, что с ней сделали!.. Когда я осознала, что это должны были сделать со мной!..

Нет, я не жалею. Повторись все, я бы снова ее пристрелила. Только не так быстро и не так глупо.

– Но почему - Гюлистан?
– спросил я.

– Мне посоветовали. Сказали, что здесь можно спокойно отсидеться. Что можно за деньги сделать хорошие документы. Вот я и сижу - как мышь в мышеловке. А год назад приняла гражданство, - нервно улыбнулась Дэля.
– Представляешь? Я теперь гюлистанка!

"Голубая"! Разве это не здорово?

Сотрясаясь всем телом от беззвучного смеха, Дэля поспешно плеснула в бокал и начала судорожно глотать вино, словно захлебываясь. А я пристально наблюдал, как две алые струйки медленно стекают вдоль ее остренького подбородка, соединяются на тонкой шее и заливают обнаженную грудь.

4

– Я приехала почти на нуле. Последние деньги потратила на обновление своего истасканного гардероба и приличный номер в отеле. Приходилось играть по-крупному. Хотя в моем положении клиентки интерпола и с моими липовыми бумажками, которыми я по случаю разжилась на марокканском базаре, малейший скандал грозил разоблачением. Но мне так все осточертело!..

Самой не верится, с каким отребьем приходилось иметь дело, чтобы элементарно выжить. Ненавижу арабов, евреев и всех прочих обрезанных засранцев! Можешь считать меня антисемиткой и расисткой в придачу! Турки, правда, чуть лучше. У этих хоть осталось какое-то понятие о мужской чести. Через одного. Из Турции я и прикатила. Там я неплохо поработала. Но под конец чуть не влипла. Меня предупредил один друг, что начали интересоваться. Он же и посоветовал смотаться пока не поздно в Гюлистан.

Она разочарованно отбросила в тарелку недоеденную тушку рябчика, которую вертела в руках, и снова присосалась к бокалу.

Мне тоже захотелось выпить - и я плеснул себе скотч. Девушка одобрительно улыбнулась и, прикончив одним глотком остатки вина, потянулась за водкой.

– Давай напьемся?
– предложила она.

– Ты и так слишком много пьешь, - не удержался я.

– Разве?
– деланно удивилась Дэля.
– Не беспокойся. Я могу выпить гораздо больше.

В

этом я не сомневался и счел за лучшее просто глотнуть. Виски показался неприятным, почти противным.

– Кажется, я испортила тебе день, - сказала она, насмешливо наблюдая мою брезгливую игру с рюмкой.

– С чего ты взяла?

– Ты с самого утра ни разу не улыбнулся.

– Ты в этом не виновата. Я как-то неуютно чувствую себя здесь.

– Почему?
– честно удивилась Дэля.
– Здесь красиво. Ты не любишь природу?

– Я люблю природу. Здесь мило. Но я имел в виду вообще Гюлистан. В этой стране все какое-то искусственное. Как этот прилизанный парк.

– А мне здесь нравится. Я стараюсь чаще сюда приезжать. Зелень вокруг. Тихо. Птички. Иметь бы такой домик с небольшим садиком, и чтобы рядом речка текла. Но, конечно, не здесь, в Гюлистане... Да оставь ты в покое эту рюмку!
– неожиданно психанула Дэля.

Под ее враждебным взглядом я в два глотка прикончил скотч.

– Нет! Лучше закуси помидорчиком!
– сочувственно воскликнула девушка и подала мне небольшую помидорину.
– Это зырянские, самые лучшие в Гюлистане.

– Зырянские?
– непонимающе спросил я, разглядывая упругий плод с шелковисто-блестящей шкуркой.

– Да. По имени поселка, где они произрастают. Где-то в окрестностях бывшей столицы. Их привозят контрабандой, редкий товар.

– Почему - контрабандой, если это местный продукт?
– еще больше удивился я.

Дэля заметно смутилась.

– Ну, не совсем контрабандой. Конечно - не контрабандой! Да ты попробуй! Самое то, чтобы перебить противный привкус во рту.

Я осторожно надкусил податливую мякоть - и на язык щедро брызнула кисленькая прохлада. Помидор оказался удивительно сочным, а его резковатый вкус никак не походил на травянистый вкус обычных помидоров, что я пробовал прежде.

– Правда - вкуснотища?
– переживала вместе со мной Дэля вновь открытый гастрономический изыск.
– Я их просто обожаю! Иногда ем сразу по несколько штук. Лучше всего слегка надкусить, а потом подсыпать щепотку соли в лунку. А иногда ем с хлебом - только помидоры и хлеб. Меня так научил один друг из местных.

– Да, приятно, - сдержанно похвалил я.
– Освежает.

– Еще как! Говорят, там, на побережье, бесплодные солончаки, почти пустыня. И невыносимая жара летом. И вот эти пески родят подобное чудо! Посмотри на этот! Разве он не похож на сердечко? Если у этой страны есть сердце, то вот оно - на моей ладони!

Я невольно усмехнулся ее наивному восторгу. Но не посмел вставить язвительную фразу по поводу "гюлистанского сердечка", вертевшуюся бесенком на языке - Дэля так улыбалась! Это удивительно, как улыбка искренней радости преображает женское лицо, вызывая нежное любование и ответную радость.

– А ты там была, на побережье?
– спросил я мягко.

– В Укбе?
– она бережно положила плод на скатерть и стала катать под ладонью.
– Нет. Туда нельзя.

– Почему? Там что - эпидемия?

– Хуже - анархия. Укба и прилегающие территории не контролируются властями. Там была самая настоящая война лет двадцать назад. А теперь Черный Город, как его называют местные, огорожен колючей проволокой и блокирован со всех сторон войсками.

– Ты шутишь?
– неприятно изумился я.
– У вас здесь еще и гражданская война? Но почему у нас об этом ничего не пишут?