Райский сад
Шрифт:
– Ты хочешь сказать, что интересуешься политическими новостями?
– усмехнулась Дэля.
– Не особо, - честно сознался я.
– Но разве такое возможно скрыть?
– А никто особо и не скрывает. Разве что здесь об этом не принято говорить. А там, у вас, все, кому положено, знают. Я имею в виду политиков. А зачем это знать тебе или любому другому обычному европейцу или американцу? Неужели это тебя особо взволнует, и ты попытаешься что-то изменить? Каждый живет своей жизнью. И всем наплевать на всех. Так всегда было и всегда будет!
– Но это ужасно - воевать с собственными
– возмутился я, чувствуя, что необходимо возмутиться.
– В Гюлистане нет граждан, - холодно бросила Дэля.
– Только овцы и пастухи. И каждой овце отведена своя лужайка, где только она и может кормиться. Пока ее не принесут на алтарь государства.
Я хотел что-то ответить, как вдруг, выпевая веселой трелью "сиртаки", ожил мобильник Дэли, оставленный ею у шезлонга.
Разговор длился недолго. Она отошла в дальний угол веранды, даже отвернулась. Редкие фразы, которые она вставляла, были произнесены, как мне показалось, по-гюлистански.
– Мне необходимо в город, - сказала она хмуро, вернувшись к столу.
– Какие-то срочные дела?
– Да. Ты не возражаешь?
– спросила она и, не дожидаясь ответа, суетливо засновала по веранде, одеваясь и собирая вещицы.
5
Как она ни спешила, но нам пришлось изрядно задержаться.
Прибежавшего по звонку мальчишку, который нас обслуживал, моя просьба подать счет ввергла в замешательство. Он, очевидно, никак не мог понять, почему гости заторопились от столь богатого стола, винил мысленно в этом себя за некую оплошность, почему несколько раз и повторил с надеждой вызубренную фразу "anything else?". Но Дэля быстро поставила его на место, что-то грозно бросив по-гюлистански. Мальчишку словно сдуло с веранды.
А минут через десять, в продолжение которых Дэля, нервно расхаживая по веранде, непрестанно дымила сигаретой и не выпускала из рук рюмку, явился маленький плешивый коротышка в синей жилетке. Очевидно, это был старший официант, хотя с такими непрезентабельными внешними данными его бы не приняли даже на должность полотера в приличной европейской гостинице. Этот тип тоже пытался говорить по-английски, но то ли слишком робел, то ли заикался, а скорее всего - заикался от чрезмерной робости, так что я совершенно не понимал, что он там бормочет в свои крысиные усики. Но Дэля его отлично поняла. И он ее тоже, когда она что-то там просвистела ему на их языке сквозь презрительно сморщенные губки. Официант сразу вынул из нагрудного кармашка лист бумаги, подобострастно подбежал к Дэле и вложил в протянутые пальчики. А она равнодушно переадресовала листок мне.
Это был счет и я, разумеется, сразу же углубился в его изучение. Мне было любопытно, поскольку это был первый за три дня счет в Гюлистане, попавший непосредственно в мои руки. К сожалению, он был составлен на их языке. Хотя я и не сразу это понял. Вроде и латиница, но с добавлением каких-то незнакомых букв. Некоторые слова, такие как "vodka" и "rom", были вполне понятны, но из букв большинства других слов составлялась совершенная абракадабра. Хорошо, подумал я тогда, что у них хоть цифры
Триста двадцать пять амеро!
– жадно екнуло сердечко. А с другой стороны, если вычесть восемьдесят за постой, - двадцать за каждый час пребывания, как предупредила меня предусмотрительная Дэля, - не так уж и дорого, прикинул я хладнокровнее - и полез в карман за гостиничными визитками, которыми меня снабдили с утра, скорее всего - по внушению Харифа. Однако, при виде визитки официанта отшатнуло и он, состроив жалостливую рожу, умоляюще воззрился на Дэлю.
– Здесь не принимают визитки, - снисходительно ухмыльнулась Дэля.
– Только наличные.
– Thank you very mach, sir! I"ll bring your delivery just moment!
– неожиданно прорезался английский у этого хмыря при виде сотенных купюр.
Но тут снова решительно вмешалась Дэля, стремительно перехватив купюры, на которые уже нацелились паучьи лапки официанта.
– Вот еще! Буду я ждать!
– заявила она по-хозяйски, открыла сумочку, суетливо порылась в ней и, выудив мятую десятку, вручила ее милостиво, вместе с тремя сотенными, оторопевшему мужику. Он даже не успел возразить. Деля выдала что-то короткое, свистящее, отсылая его недвусмысленным жестом куда подальше, и бедняга безропотно ретировался.
– Перебьются!
– спокойно отреагировала Дэля на мой укоризненный взгляд.
– Пусть еще спасибо скажут, что я привожу приличных клиентов в эту дыру.
Пасть сумочки хищно щелкнула, проглотив мою сотню, и Дэля присела на краешек стула, замахав в нетерпении закинутой ножкой.
Потом пришлось ждать такси.
– Я сама заплачу, не беспокойся, - пообещала Дэля.
Я и не беспокоился - с Дэлей я чувствовал себя значительно увереннее, чем даже с Харифом. Вот только кошелек стремительно пустел.
Когда машина тронулась по широкой мощеной дорожке, я завертелся на сидении, желая лучше разглядеть место, куда она меня завезла. Утром, хотя это и было уже позднее утро, я пребывал все еще не в своей тарелке, потому и дал себя увезти этой авантюристке, а всю почти дорогу проспал.
С веранды домика видна была лишь огромная зеленая поляна, роща на горизонте, облака, а среди облаков - ярко раскрашенный дирижабль. Но теперь, по мере того как машина удалялась, мне открывалось то, что ранее скрывали стены и высокие деревья.
К моему удивлению, я обнаружил, что наш скромный одноэтажный домик расположен на самом краешке целого туристического комплекса - большого и весьма фешенебельного, в центре которого гордо высилась стеклянная башня этажей в пятнадцать.
– Неплохое место, но есть и лучше, - проверещала Дэля одной глоткой, поскольку как раз в этот момент подкрашивала губки, вытянутые в небольшой хоботок.
– А как это место называется?
– спросил я.
– "Райский сад", как же еще, - ответила она, захлопнув косметичку.
– Гюлистанцы любит претенциозные названия. Здесь есть бассейн, боулинг, теннисный корт и все остальное, как положено. Можно еще разок приехать, если тебе понравилось.