Разбей
Шрифт:
– Да ладно вам! – Нейт хлопает Гая по спине, смотрит на меня с каким-то интересом. – Расслабьтесь! Может, я вас покину для того, чтобы вы тут сами успели поворковать? Чувствую себя третьим лишним.
Нет! Мне хочется прокричать именно это слово, однако я сдерживаюсь, оставаясь нейтральной.
– Было бы неплохо, – выдаёт Гай, поднимая взгляд на своего друга. В глазах снова что-то бушует.
– А фиг вам, – издаёт смешок в ответ Нейт. – Я, если что, ещё не доел, так что твоя задница,
Я в удивлении для себя самой замечаю их удивительную разницу. В первую очередь, проявляющуюся внешне.
У Гая тёмно-каштановые волосы – цвет тёмного шоколада, – глаза зелёные, кожа приятного оливкового цвета, а одежда весьма подошла бы для каких-нибудь роскошных мероприятий Прада или Гуччи.
Нейт – блондин, волосы походят на нечто между солнечным светом и шампанским в прозрачном бокале. Голубые, удивительно светлые глаза, кожа белая как фарфор. А одет он всё ещё в нашу университетскую форму.
– Расскажи немного о себе, Каталина, – попивая из своего стаканчика горячий кофе и улыбаясь, интересуется Нейт.
– Что именно мне рассказать?
– Ну, например, о своей семье… Об отце.
Гай неожиданно дёргает его руку. При этом он, видно, старался сделать это незаметно, но мой взгляд перехватил это странное движение.
– А почему тебе интересно узнать о моём отце? – спрашиваю я.
– Он просто любит трепать языком, не более, – холодно кидает Гай. – Правда ведь, Нейт?
В ответ его друг лишь поднимает руки, будто сдаётся и не говорит больше ни слова.
Я в полном недоумении от того, что сейчас происходит.
– А ты уже успел стать всеобщим любимчиком, знаешь об этом? – вдруг произношу я, сменив тему.
Наверное, мозг решил поиздеваться надо мной, сговорившись с языком. Оба они решили просто меня подставить.
У Гая слегка приподнимаются брови, будто он совсем не понял, что это такое я только что сказала. А может он был просто удивлён тем, что я заговорила самостоятельно.
– Правда? – говорит он. – Я не заметил.
Я головой указываю на сидящих за соседними столиками девушек, не перестающих хихикать и смотреть периодически в нашу сторону, что-то обсуждая.
– А чё это сразу к Гаю? – нарочито обиженным тоном скулит Нейт. – Может, эти крошки меня обсуждают?
– Может и так, – соглашаюсь я, улыбаясь. – Но ты ведь тоже новенький? Вы вместе перешли?
Они переглядываются, но ничего мне не отвечают.
Странно всё это.
Не успевает кто-то ещё что-нибудь сказать, как по столовой проносится хриплый голос нашего престарелого декана, мистера Флэтчера, всю жизнь, кажется, отдавшего на работу в Департаменте дисциплины:
– Почему всё ещё не в своих аудиториях? Живо поднимайтесь! Занятия начнутся с минуты на минуту! Чтобы я здесь вас не видел!
Будь я из какой-нибудь простой семьи, я обязательно съязвила бы что-нибудь в ответ. Ах да, ещё будь я такой
Но мне нельзя.
Я из семьи Норвудов, моя мама воспитывает меня как принцессу, отец относится как к принцессе, мне нельзя то, нельзя это. Я должна подавать пример и быть скромной, тихой и вежливой девушкой, чтобы все смотрели на меня с восхищением.
Я этого придерживаюсь. По крайней мере, стараюсь придерживаться.
Встаю со своего места, не желая задерживать на себе взгляд мистера Флэтчера и стремясь по-быстрому выбраться из столовой. В какой-то степени я даже благодарю его за то, что теперь у меня появился повод слинять и чем-то наконец заняться.
– Что у тебя сейчас? – спрашивает вдруг Гай, вставая, прежде чем я успеваю и шаг в сторону от стола сделать.
– Физкультура, – отвечаю я.
– Тогда можем и не идти?
Я сгибаю бровь в вопросе. Он продолжает:
– У меня есть идея получше.
Гай что-то говорит Нейту, и тот, кивнув, уходит, при этом успев кинуть мне дружелюбное «Ещё увидимся, крошка!», улыбается, машет мне рукой. Пытаюсь быть дружелюбной в ответ и с лёгкой улыбкой киваю.
Гай вдруг протягивает мне свою ладонь, при этом выглядя так, будто ответить я должна была машинально.
Но я в смятении.
Вот что бывает, когда твои родители все семнадцать лет твоего существования всячески отгораживают тебя от общества парней, насильно запихивают в твою голову одни мысли об учёбе и заставляют думать о «лице» твоей уважаемой семьи, которое ты показываешь своим поведением. Сейчас стыдно говорить, что за семнадцать лет у тебя ещё ни разу не было парня.
Но у меня другого выбора попросту нет.
Я беру Гая за руку.
Ладонь у него холодная, почти как у мертвеца, и моя горячая кожа резко с ней контрастирует. И по цвету тоже. У него кожа светлее, когда моя, храня в себе отдалённые испанские корни со стороны мамы, чуть смугловата.
Он вдруг тянет меня в противоположную сторону от выхода из столовой, и я в удивлении поднимаю брови.
Декана уже, к счастью, не видно.
– Куда ты меня ведёшь? Выход с другой стороны.
– Выйдем через окно. Хочу показать тебе кое-что.
– Хочешь показать, как выглядит асфальт за секунду до того, как моё лицо с ним встретится?
Снова поражаюсь тому, с каким тоном я вдруг начинаю с ним говорить. С таким же, с каким я обычно шутки шучу с Ирэн и Вэнди. И Диланом ещё.
– Сама всё увидишь, Каталина, – только и отвечает Гай.
Он ведёт меня прямиком к небольшой и непримечательной двери, скрывающей за собой, насколько я знаю, простую пыльную каморку, где хранятся старые ненужные вещи. Пару раз становилась свидетелем того, как после драки двух мажоров в столовой туда понесли сломанные стулья. Не знаю, что с ними делают потом.