Разбитый шар
Шрифт:
— Нет, не надо, — сказала она.
— Если уж сошло, что я остался у тебя на ночь…
Автомобили остановились на красный свет, и он повел ее через улицу на другую сторону.
— То это и подавно сойдет, — добавил он.
Она нервничала.
— Очень похоже на свидание. Как будто ты снова пригласил меня куда-то.
— А я и пригласил, — сказал он, крепко держа ее за руку.
Вырвавшись, она быстро прошла несколько шагов. Ее каблуки стучали по тротуару.
— Я просто боялась — ты в таком состоянии, как бы ты поехал? Врезался бы
— Поступай, как знаешь, — сказал он, распахивая двери бара.
Собрав всю силу воли, он не стал оглядываться. Двери захлопнулись, и он оказался внутри — один. «Раундхаус» представлял собой небольшой элитный бар, где из напитков подавалась в основном вода, а цены были куда выше, чем позволял его карман. Обычно он обходил это место стороной. Сиденья в кабинках были обтянуты красной кожей, прибитой латунными гвоздиками. В баре сидело довольно много женщин, все они были хорошо одеты. В глубине автомат играл танцевальную музыку — струнные и духовые. Воздух был тяжелый. Курили и говорили тут, казалось, все.
Он немного постоял, и двери за его спиной открылись — Пэт вошла. Лицо ее было бледно.
— Пойдем за столик, — сказал он и повел ее в кабинку.
В нем вдруг с пугающей силой проснулась надежда, и он весь напрягся. Когда он помогал ей снимать пальто, у него тряслись руки.
— Волнуешься? — спросила она, коснувшись его запястья.
— Нет, — сказал он, садясь напротив нее. — Просто сейчас с ума сойду.
— У тебя большие ожидания? Не жди ничего особенного, очень тебя прошу. Я просто хочу посидеть и выпить.
Подошла официантка.
— Что ты будешь? — спросил Джим у женщины, сидевшей напротив него.
— Да закажи мне что-нибудь, что я допью до конца.
Она сложила руки на сумочке. Ей хотелось шотландского виски или бурбона, только не сладкого коктейля. От сладких напитков, если их перебрать, ей становилось плохо — он помнил, как по утрам отпаивал ее томатным соком и кормил яйцами всмятку и сухариками, чтобы она смогла встать с постели.
Он сделал заказ.
— Помнишь, как на Новый год мы заехали в Сосалито [39] , в плавучий кабачок… Ты тогда туфлю потеряла. Сидела на обочине, и тебя было не затащить в машину.
39
Сосалито — город на западе штата Калифорния, северный пригород Сан-Франциско. Расположен на побережье залива Сан-Франциско, недалеко от моста Золотые Ворота. Популярный центр туризма и яхт-спорта. Известен колониями художников и хиппи; значительная часть жителей обитает в так называемых плавучих домах.
— Нужно, наверное, позвонить Хабблу и попросить его отправить Боба сюда, если тот появится.
— Да брось ты эти церемонии, — сказал он.
— Это не церемонии. — Принесли напитки, и она взяла свой. — Ты считаешь, я играю, кокетничаю?
— Да
— А я ведь именно этим и занимаюсь.
— Ты о прошлой ночи?
Он выпил.
— Все только хуже стало, — сказала она. — И мне не легче, чем тебе. Ужасно себя чувствую, жить не хочется.
Она уже почти опустошила бокал — когда ей было тяжело, она пила, а сейчас им обоим было нелегко.
Джим взял серую, большую, как для трубки, керамическую пепельницу, стоявшую у его локтя, как и на всех остальных столиках, и стал рассматривать ее. Подняв взгляд, он увидел, что Пэт стоит.
— Пойду, позвоню. Закажи мне еще.
Она шла плавно, как будто не касаясь пола. Через руку у нее было переброшено пальто. Оно ниспадало в лад ее прямой осанке. Она шла, высоко подняв голову, выпрямив шею. При этом она, очевидно, вполне отдавала себе отчет, куда ступают ноги — он ни разу не видел, чтобы она споткнулась.
— Ну что, дозвонилась? — спросил он, когда она вернулась.
— Все не отвечает.
Она подняла новый бокал.
— Наверное, рекламу Полоумного Люка читает.
Изрядно отпив, она сказала:
— Хочу показать тебе кое-что. Это подарок, — открыв сумочку, Пэт извлекла из нее небольшой предмет в тонкой оберточной бумаге. — Это для Боба. В Чайнатауне купила.
Она развернула фигурку божества, виденную им тысячу раз.
— Это бог такой. Удачу приносит… — Она провела ногтем по животу божка. — Как он тебе?
Ему пришлось сказать ей, что это дребедень.
— Вот как. А вот это? Хотя, наверное, это не нужно тебе показывать.
Он увидел еще один маленький сверток, но она прикрыла его рукой.
— Я хочу посмотреть, — сказал он.
Она очень осторожно и медленно развернула подарок.
— Браслет, — сказал он, взяв украшение.
— Серебряный. Ручная работа.
Она протянула руку, и он надел его ей на запястье. Массивный браслет тут же соскользнул на стол. Джим помог ей застегнуть его.
— Спасибо, — поблагодарила она. — Нефрит, видишь?
В серебряные завитки и пересечения орнамента были вделаны матовые камни.
— Индейский, — определил он.
— Индийский? — с сомнением произнесла она, не расслышав.
— Я про американских индейцев. Навахо, скорее всего.
— Ну и как тебе?
— Ты же знаешь, я такие штучки не очень люблю. Тяжеленный, слишком массивный. Мне больше по душе те тонкие колечки, что ты носила. — Он протянул руку и коснулся ее уха. — Те сережки.
— Что же они не сказали мне, что он не китайский? — возмутилась она. — Магазин китайский. И продавец китаец.
Она допила. Вот у нее начинает застывать взгляд, подумал он. Лицо каменеет. Она сегодня много работала и устала, ей не справиться с тем, что сейчас возникло между ними. Это слишком. И для него, и для нее. В нем пробудилась прежняя нежность, прежние чувства к ней. Он знал, каково ей сейчас — сидеть тут, напротив него. Она и уйти не могла, и оставаться было невыносимо. Поэтому и пила.