Разборка по-кремлевски
Шрифт:
Пистолет стремительно исчез в кобуре. Чекист, словно устыдившись порыва, пригладил усы. Боксер поискал глазами вокруг себя, но станцию прибрали основательно, ничего путного не нашлось — ни камня, ни обломка кирпича. Бездомный пес проворно скакал на трех лапах, подтянув четвертую к животу.
— Скотина, животное, — провожая собаку взглядом, вздохнул боксер, — и не объяснишь же ему…
Пес подскакал к осветительной опоре, приподнял покалеченную лапу. Просто пометил бетонный столб и поскакал дальше.
— А… — догадался боксер, — все покрасили, запах перебили, вот он теперь территорию по-новому
— Браслет пять, браслет пять, — проговорил позывные в рацию седоусый, — к вам с внутренней стороны периметра приближается бездомная собака.
Пес, виляя облезлым хвостом, уже преодолел рельсы и нырнул в темноту.
— Вас понял. Наши действия? — отозвался динамик.
— Естественно, пропустить через периметр, — бесстрастно распорядился седоусый и опустил рацию.
И тут же у него в кармане зазумерил мобильник.
— Кажется, скоро проедут, — предсказал развитие событий умудренный опытом чекист, вдавил кнопку и поднес трубку к уху.
Говорил он недолго, отвечал односложно, хмурил брови, корчил мужественное лицо. И боксер сразу же догадался, что звонит высокое начальство.
— Хрен знает что, — произнес седоусый, и телефон серебристой рыбкой скользнул в карман, — московские пожаловали.
На дороге уже плясали туманные конусы света. Вскоре три мрачных «гелендвагена» выехали прямо к зданию диспетчерской, стали ровно — хоть нитку натягивай. Военные тентованные грузовики затаились неподалеку.
В глазах седоусого мелькнул испуг, он торопливо направился к машинам, поблескивающим непроницаемо-зеркальными стеклами. Боксер шагал следом.
Державного вида мужчина с высоким от залысин лбом шагнул навстречу седоусому. После ритуального обмена приветствиями представитель центрального аппарата вручил приказ генерала Подобедова.
— Вам все понятно? — поинтересовался столичный гость у местного чекиста.
Седоусый пробежал короткий приказ глазами до самого конца и вскинул голову, в его глазах читалось непонимание и даже легкая обида. Хотя приказ сводился к тому, о чем он совсем недавно мечтал. Ему предстояло передать охрану разъезда вновь прибывшим, а сам он мог ехать домой — пить водку.
— И оцепление снять?
— И оцепление, — прозвучало в ответ. — Повсюду ваших людей заменят мои.
Тем временем из «гелендвагенов» уже выбрались новые персонажи. На них провинциалы посматривали с завистью. Добротные, хорошо подогнанные костюмы, черные водолазки, дорогие туфли, вместо громоздких раций изящный наушник с соломинкой микрофона и отростком антенны — и руки свободны, и вид, что называется, «внушает».
Пока боксер занимался передачей постов оцепления, седоусому пришлось вести высоколобого москвича в диспетчерскую. Двое офицеров уже успели спрятать шашки, игрой в которые убивали время. Правда, разогнать табачный дым дешевых сигарет, густо повисший в помещении, им так не удалось. Диспетчер и его помощник с серьезным видом сидели за пультом, положив руки на переключатели, хотя делать им было абсолютно нечего. Все нужные стрелки давно были переведены, семафоры включены, полотно в обе стороны девственно пусто.
— Мы передаем охрану, — сухо обратился седоусый к диспетчерам.
— Все, кроме персонала диспетчерской, свободны, — в тон ему добавил высоколобый и тут
Вскоре до диспетчерской долетел гул автомобильных моторов — областные чекисты покинули разъезд.
— На все вызовы и телефонные звонки отвечают только мои люди. Все наши указания выполняются без вопросов… — вещал высоколобый, прохаживаясь за спинами у диспетчеров, — покидать помещение без разрешения запрещено…
Вообще-то ничего нового не прозвучало, дублировалось то, что диспетчеры уже слышали от седоусого. На несколько секунд инструктаж прекратился, столичный гость вслушиваясь в слова, доносившиеся из наушника, даже прикрыл его ладонью, затем напряженно скрипнул туфлями:
— Состав входит в зону нашей ответственности через пять минут.
Вопреки обыкновению переговорное устройство диспетчерской молчало, не отзывался телефон. Переговоры с машинистом поезда, что было понятно по репликам, вел по рации лично высоколобый. Но на табло лампочки уже фиксировали приближение президентского состава.
— Сбросить скорость до шестидесяти пяти, — прозвучало в накуренном помещении.
Высоколобый навис над диспетчерами:
— А теперь переведите стрелки колеи на путь 4-А.
Диспетчер нервно обернулся:
— Но там же… — и осекся, встретившись с льдинками строгих глаз.
— На 4-А, — от короткой реплики чекиста повеяло сибирским холодом.
У диспетчера задрожали руки, в голове сами собой всплыли слова «Воркута», «Магадан», и было отчего. Путь 4-А вел к корпусам недостроенного военного завода. Строительство заморозили еще в конце девяностых годов. Железнодорожной колеей с тех пор не пользовались, она заросла не только чертополохом и лебедой, но и кустами с молодыми деревцами. Правда, две недели тому назад ее срочно восстановила прибывшая из областного центра бригада. Но тогда диспетчер не придал этому большого значения — в запарке пред прохождением президентского поезда красили и ремонтировали все подряд.
— Если отшибло память, я назову тумблеры, которые следует переключить, — высоколобый заглянул в бумагу.
Через стекло диспетчерской башни уже были видны огни приближающегося состава.
— Это приказ! — рявкнула луженая глотка.
— А можно… приказ… в письменном виде… — диспетчер сам испугался собственной смелости и втянул голову в плечи.
— Я не ношу с собой ручки, — неожиданно тихо проговорил чекист и отвел полу расстегнутого пиджака, на черном свитере нежно желтела подмышечная кобура.
Тумблеры послушно защелкали. На табло замигали лампочки, вспыхнула ветка, уходящая от магистрали — тот самый путь 4-А.
— А теперь — руки на колени!
Диспетчер с помощником следили за приближающимся поездом, как суслики в степи — сперва их головы синхронно и медленно поворачивались, а когда состав загрохотал под самой башней, они уже бешено мотали головами, провожая и встречая каждый вагон взглядом.
Мелькнули красные огоньки последнего вагона. Локомотив вильнул с магистрального пути на ветку, уходящую в темноту, и тут же погас его прожектор. Шум состава постепенно затихал. Диспетчер медленно обернулся.