Разделённый дом

Киллоу Ли

Я не успел насладится блаженным покоем, как услышал:

– Горди! Не спи! Пора на берег! По холодному песку мы торопливо устремились к дому, натягивая на бегу одежду. Внутри мы нетерпеливо толкались у камина, вытирая друг друга полотенцем и пытаясь согреться. Полисенситивы под нашими ногами окрасились в коричневые и ярко-голубые цвета. Я задержал Селену в руках, наши губы жадно встретились, я стал осторожно опускать ее на шкуру перед камином. Оттолкнув меня бедром, она вывернулась:

– У меня мало

времени. Я должна еще высушить волосы, чтобы Мэнди ничего не заметила, когда проснется.

– Ты находишь время только для своих занятий, - проворчал я обиженно.
– Когда?

Она облизнула губы:

– Спроси об этом в январе.

Я вернулся на берег, размышляя о странном положении, в каком оказался. Любить одновременно двух абсолютно непохожих женщин, живущих к тому же в одном теле - странно и страшно.

Позже я позвонил Аманде, надеясь, что она уже забыла вчерашнее происшествие. Напрасно: голос ее звучал встревоженно.

– Мэттью, ты можешь сейчас прийти?

Я почувствовал себя несчастным. Было время приема посетителей.

– У меня здесь несколько человек. Ты можешь подождать?

Она помолчала.
– Думаю, что да. Но приходи скорее.

Клиенты заняли весь остаток утра и добрую половину дня, осматривая имения по всему городу. Продажа недвижимости такого размера обещала хорошие комиссионные, слишком хорошие, чтобы я мог позволить себе упустить это дело. Я едва дождался отправления их поезда, прыгнул в автомобиль и примчался к дому Аманды.

– Что случилось?
– с тревогой спросил я, входя внутрь.

Она сидела, закутавшись в шаль, уставившись в пустой камин. Полисенситивный стул под ней изменил цвет на бледно-зеленый.

– Она пытается все перевернуть, Мэттью. Я сел на стул рядом с ней.

– Что ты имеешь ввиду?

Она еще плотнее завернулась в шаль:

– Когда я встала сегодня утром, стул, на котором ты сидишь был ярко-голубым. При нас он желтый или коричневый. Значит, здесь была Селена.

Мне хотелось разломать этот стул на куски, но я сдержал свое раздражение.

– Это еще не означает того, что она хочет все перевернуть.

Аманда сжимала и разжимала пальцы рук, лежащих на коленях.

– Раньше, когда ей надо было появиться в мое время, она оставляла мне записки. Сейчас я ничего не нашла, только влажное полотенце в ванной. Вчера оно было сухим. Если она ворует мое время по минутам, то кто может помешать ей сделать это по часам, дням и, наконец, забрать у меня все. Я не знаю, что делать, Мэттью. Как с ней бороться?
– Она умоляюще посмотрела на меня.

Я тяжело вздохнул, не зная что отвечать.

– У меня есть знакомая психиатр. Она приезжает сюда на уик-энды. Можно обратиться к ней.

– Нет!
– Аманда резко встала. Ее пальцы, сжимавшие шаль, побелели от напряжения.
–

Она обязательно попытается объединить нас в единое целое.

Я поднялся и осторожно взял ее лицо в руки.

– Разве это будет так страшно? Все время будет только твоим.

– Но ведь я... Я только часть того... что есть в Селене.

Она отодвинулась от меня и покачала головой.

– Это невозможно. Я этого не вынесу. Я не могу существовать иначе, чем сейчас. Мэттью, обещай мне, что скажешь мне, если встретишь Селену. Я должна знать, когда она крадет мое время.

Мне не хотелось обманывать ее, но по-другому было нельзя. Я сделал честное лицо и твердо произнес:

– Обещаю.

Аманда вернулась ко мне, спрятала лицо на моей груди.

– Ты - единственный, кому я верю. Тебе и отцу.

Не знаю, было ли мое лицо таким же виноватым, как я себя чувствовал, но на всякий случай поблагодарил Господа, что она не может его видеть.

Она шевельнулись в моих руках, тело ее напряглось, запрокинув голову, поцеловала меня.

Отстранившись, я пристально посмотрел на нее и прошипел:

– Селена, что ты здесь делаешь?
– Мне показалось, тебе надо говорить с нами обеими.

Она выскользнула из моих рук и свернулась клубочком на стуле. Тени вокруг нее сгустились, все пространство заполнил пульсирующий голубой свет. В одежде Аманды она выглядела неестественно. Было видно, как сгустки энергии перекатываются у нее под кожей.
– Говори, - потребовала она.

– Я собирался сделать это сегодня утром. Что я скажу Аманде, когда она вернется?

– Мы можем сговориться, и она не догадается, что уходила. Да, спасибо: ты ничего не рассказывал обо мне.

– В следующий раз обязательно скажу. Я не могу ей врать. Все должно прекратиться.

Селена нахмурилась:

– Наши утренние пробежки?

– Абсолютно все: пробежки, плавание, твои тренировки - все. Ты не должна появляться до января.

– Даже мои тренировки?
– ее топазовые глаза ярко вспыхнули.
– Мне нельзя их прерывать.
– Она потянулась ко мне: - Горди, она не живет в это время. Раньше и не замечала, что я его ворую. Я буду осторожна, она не поймает меня.

Я отрицательно покачал головой:

– Ты нарушаешь ваш договор.

– Вовсе нет. Я и так вынуждена отказаться от посещения танцевальных классов на целых шесть месяцев. Ты хоть представляешь, что это значит для балерины?

– Но твое сознание работает постоянно. Ты получаешь от жизни больше эмоций, чем Аманда.

Она фыркнула:

– Думаешь, очень приятно свернуться клубком в ее голове, слышать, видеть и тихо сидеть, ничего не делая. Если я хоть изредка не смогу выходить наружу, то не только мышцы мои атрофируются, но и мозги тоже. Просто сойду с ума.