Разлив Цивиля
Шрифт:
— Чем больше взрослеешь, тем самокритичнее начинаешь относиться к себе, — раздумчиво, будто сама с собой, говорит Лена. — Проработала я год вожатой, взяли в школьный отдел райкома комсомола, а еще через полгода и вторым секретарем выбрали. И все это я принимала как должное и как-то не очень задумывалась, а хорошо ли справляюсь со своей работой. Теперь задумываюсь…
Павел и слушал и не слушал Лену. Он думал о том, что решение, которого ждет Лена, он должен принять не через месяц, даже не завтра, а сегодня, сейчас. И, может, не обязательно громогласно заявлять о своем решении, ведь у нас вообще не принято говорить о любви словами.
И Павел легонько притянул Лену к себе и поцеловал.
Если встать дружно…
1
Звенит, звенит серебряным колокольчиком весенняя птица жаворонок. Заслонившись ладонью от солнца, Павел глядит в небесную синеву и не сразу находит маленькую точку. Вот она становится больше, больше, жаворонок по невидимым ступеням опускается на землю и, немного не долетев до нее, снова взмывает вверх, туда, к солнцу. И ни на минуту не смолкает его радостная, ликующая песня, его гимн солнцу и весне. Не для того ли и родилась эта неприметная серенькая пичужка, чтобы оживлять только-только проснувшиеся весенние поля, чтобы радовать своей песней сердце хлебопашца?!
Павел глядит на черные поля, и мысль его быстрокрылым жаворонком летит вперед, и уже видятся ему эти поля покрытыми созревающим хлебом. Тяжело качаются на ветру наливные колосья, поле ходит волнами, и эти желтые волны идут далеко-далеко, до самого горизонта…
На просохших буграх уже боронуют на лошадях озимые, готовят под ранний сев зябь. И Павлу кажется, что земля уже достаточно просохла и для того, чтобы пустить тракторы, Павлу не терпится испытать в работе свой плуг.
И нынче, взяв его на крюк своего заново отремонтированного трактора, Павел выехал в поле.
Для пробы он выбрал поле на опушке Салуки. Зовется это поле издавна Вил Зэр — Мертвой землей. Чего только ни пробовали на нем сеять: и рожь, и овес, и ячмень — хорошо, если собирали семена. Потому-то поле и окрестили таким мрачным именем, потому оно постепенно пришло в полное запустение. По весне на Вил Зэре в изобилии рос хвощ да сурепка, но и они скоро выгорали под солнцем, поле принимало серожелтую безжизненную окраску и оставалось таким до самой осени.
На зябь трактором бы, наверное, еще не въехать — сыро. Целина Вил Зэра должна была выдержать и трактор и тяжелый плуг.
Не одному Павлу не терпелось испытать этот тяжелый, неуклюжий на вид плуг. Как-никак, и Петру со своим помощником Васей Гайкиным пришлось немало потрудиться над ним, и Володя помогал. Даже свояки Гришка и Элекси не выдержали и тоже прямиком через поля и овраги притопали к лесу.
Павел въехал на ближний конец Вил Зэра и остановил трактор.
— Давай сразу, чего стал? — торопит сидящий рядом с ним в кабине Володя.
У Павла и самого аж дрожат руки от нетерпения, но он все же заставляет себя зря не суетиться, не показывать свое возрастающее волнение. Он спрыгивает с трактора на землю, идет к плугу, опускает рычаги.
Вася Гайкин торопливо плюет через левое плечо на плуг.
— Только бы не сглазить! Только бы не сглазить!..
— Пошел ты, сопливый колдун, — легонько толкает его Петр. — А то еще наколдуешь не то, что надо.
Из кабины выскакивает потерявший терпение Володя.
— Ну, что вы охаживаете его, как верблюда. Пошел, Павел! Пошел! А что надо, я на ходу подрегулирую.
Все
— Ура! Плуг работает! Ур-р-ра! — он подхватывает подвернувшегося Васю Гайкина, вскидывает вверх, ловит и опять подкидывает в голубое небо.
Трактористы меж тем сгрудились в борозде, разгребают прямо руками землю и видят, что там, где прошел плуг, глубинная «материнская» почва перемешана с жидким подзолом и редкой растительностью.
— Чего орешь! Рано! — Володя встает с колен, отряхивает с рук землю. — Не работает твой плуг. Весь подзол вниз не уходит…
Павел огорошен словами Володи, ему не хочется верить своим глазам. Ему хочется думать, что так получается просто потому, что плуг шел на малой скорости и что он еще недостаточно хорошо отрегулирован.
И Павел снова трогает трактор, прибавляя газ до отказа, и проезжает около сотни метров.
Да, Володя прав! Весь подзол вннз не уходит. Значит, чего-то он не учел, что-то сделал не так, как надо.
Володя огорчен едва ли не больше самого Павла. С хмурым огорчением скребет в затылке кузнец Петр. Его помощник Вася, видимо, не совсем понимает, что этак расстроило старших: плуг работает — чего еще надо?!
А Гришка и Элекси поглядели-поглядели на глубокую борозду и пошли в село. Видно было, что они не поверили в новый плуг, что все это показалось им не больше, как ребячьей забавой. Чего уж там, если бог сотворил эту землю бесплодной — может ли ей что-то прибавить какой-то плуг, пусть даже он и трехслойный?! И уж если ученые люди пока еще ничего не могут придумать — где тут придумать Павлу…
До позднего вечера провозились друзья над своим неудавшимся детищем. Васе пришлось сбегать в кузницу за паяльной лампой и кувалдой, чтобы можно было положе выгнуть лемеха второго слоя. После этого подзола в верхнем слое стало еще меньше, но весь он все же не уходил.
— Да ты не горюй, Паша, — утешал его Володя. — Смешается он с глиной — и все будет хорошо.
— Нет, Володя, теперь попробуем посильнее, покруче загнуть нижние лемеха.
— Темнеет, нынче не успеть. А попробовать можно…
На другой день они с восходом солнца уже были в поле. Что-то переделали, что-то переставили по-другому, и плуг пошел еще лучше. Подзола в верхнем слое оставалось уже и совсем малость. А может, еще и то имело значение, что почва за день — весенний день, он что год, — подсохла и при пахоте лучше рассыпалась. Жаль, Павел не захватил с собой на пробный выезд бороны, а то можно бы начинать работу уже по-настоящему. И остальным тракторам нынче можно выезжать на поле: земля поспела.
Только ушли кузнецы с Володей, на поле, со стороны Салуки, заявился Трофим Матвеевич верхом на сером жеребце.