Разлив Цивиля
Шрифт:
И таких речек, как Муталка, только в пределах Сявалкасов пять. И каждая по весне торопливо, вприпрыжку бежит в Цивиль, словно спешит обогнать своих соседок, каждая по пути рушит, раздвигает свои берега. По берегам Муталки снует народ; несут саженцы, копают ямы.
— Эге, парторг! — окликнул Павла председатель колхоза. — Опоздал!
Трофим Матвеевич одет по-рабочему в коричневый свитер и галифе, на ногах кирзовые сапоги. Кожаная куртка лежит немного поодаль на траве. Видно, что председатель в хорошем настроении, держится не начальственно, особняком, а со всеми вместе, копает
Павел подошел, поздоровался.
— Долгонько спишь, — еще раз укорил Трофим Матвеевич, но сказал это не сердито, а скорее весело.
— Молодому парню и поспать чуток не грех, — заступился за Павла рывший яму рядом с Прыгуновым Санька.
— А помните, в песне поется: последние часто передних позади оставляют, — отшутился Павел.
— С твоей силенкой да отстать — земля не выдержит, — подал голос подходивший с лесной стороны реки кузнец Петр. — У нас пока народу маловато, не управляемся.
— Подожди, подойдем и к вам, — ответил председатель. — И тех, кто будет подходить, тоже буду направлять на вашу сторону.
Нелегкая вроде бы работа копать землю. А шла она сейчас споро, весело. Люди двигались вдоль берега дальше и дальше, оставляя за собой кусты и небольшие деревца. Ближе к воде сажали ветлы и тополя, подальше — липы и клены.
Тот берег реки подступил в одном месте к самым гумнам. Приходится посадки делать прямо на них.
— Трофим Матвеевич! — кричит с того берега Анна. — Хозяева выйдут — ноги нам переломают.
— Не бойтесь, — отвечает председатель. — Я тут. Если не посадить деревьев — на будущий год полгумна вместе с сараем уйдет в реку. Сходи-ка, позови самих, пусть тоже выходят, вам помогают.
— В этом доме комсомольцев нет, — кричит Анна.
— А нынче колхозный, а не только комсомольский воскресник…
Павел в охотку копал одну ямку за другой, не чувствуя усталости. Его опять, как и на вывозке удобрений, охватило радостное чувство общей артельной работы, и молодая, рвавшаяся наружу сила, казалось, с течением времени не убывала, а наоборот, все прибывала и прибывала.
— Смотри-ка, на ладонях уже мозоли обозначились, — Трофим Матвеевич подошел к Павлу, воткнул в землю лопату, — Отвыкаем от физического труда, хоть и не белоручки. Отвыкаем. Не столько руками, сколько котелком приходится работать, — и сдвинул на самый затылок свою каракулевую шапку.
— А вы бы и не копали, — по-доброму сказал Павел. — Народу и без вас много.
— Э-э, если бы мы с тобой не вышли, думаешь, столько бы народу было?! Ты только посмотри, посмотри кругом — все Сявалкасы здесь. Так только разве в страдную пору бывает. Учителя и те в стороне не остались — это, поди, твоя работа, — послал я их на берег Цивиля. Вот только… — Трофим Матвеевич сбил еще дальше свою шапку и поскреб в затылке. — Только как бы весь этот наш труд не оказался мартышкиным трудом. Не понятно?.. Я говорю про то, что если саженцы оставить прямо так — козы и овцы ни одного деревца в целости не оставят.
— Что верно, то верно, — согласился Павел. — Вблизи села саженцы придется обвязывать или лубом, или…
— Правильно, — не дал ему договорить председатель, — старыми мешками. А еще
От того, что председатель сегодня в добром настроении и разговаривает с ним почти по-дружески, открыто и просто, — Павлу было вряд ли легче. Временами его охватывало желание взять и все рассказать Трофиму Матвеевичу, может быть, даже попросить у него прощения за прошлое. Но язык не поворачивался. А еще и тем себя успокаивал Павел, что был уверен: прошлое это уже никогда не вернется. А если так — надо ли все то ворошить, растравлять понапрасну и Трофима Матвеевича и себя.
Часам к трем-четырем с посадкой деревьев по берегам рек и оврагов было покончено. Но люди все еще не торопились расходиться, все еще, собравшись в кучки, стояли или сидели, курили, разговаривали.
— В прошлом году в это время половина села была пьяной, а нынче и песен не слыхать, — это Санька проводит «исторические» параллели.
— Ты трезвый — кому же и песни петь?! — поддел Саньку кузнец Петр.
— За меня ты не беспокойся, — огрызнулся Санька. — А горло и у тебя на манер моего устроено… Мы свое возьмем на Первый май.
— Для тебя и так всю зиму был Первомай, — вмешался в разговор Трофим Матвеевич. — Если еще днем увижу пьяным — сразу же оштрафую на пять трудодней.
— А что для меня пять трудодней! — продолжал хорохориться Санька.
— Что-то Володи с того берега Цивиля до сих пор нет, — сказал Павел. — Может, пойдем нм поможем.
— Их и самих много, — возразил было Петр.
А Санька поддержал Павла:
— Почему бы и не пойти. Анна, ты идешь?
— А как же, нитка от иголки не отстает, — опять подпустил шпильку Петр.
Санька с Анной оба враз поглядели на него обиженными, чуть ли не возмущенными взглядами, и это их дружное, нарочитое возмущение как раз и подтверждало, что Петр угодил в точку.
— Правильно, парторг, — поддержал Павла и Трофим Матвеевич. — Уж пусть будет воскресник так воскресник. Поработаем еще. Я иду, — и поднял лопату на плечо, как винтовку.
6
В последнее время, кажется, все пошло у них на лад. И в кино частенько сидели рядышком, и на ферму парень заходил за Анной, и до дому провожал. И Анна уже привыкла к тому, что Санька все время около нее, и если день не видела парня, то уже начинала беспокоиться.
А нынче вечером они прямо с фермы заявились в дом Анны вместе. Санька знал, как косо глядят на него родители Анны, потому, может, и выбрал такое время, когда деда Мигулая дома не бывает. Авось с одной матерью разговаривать будет проще.
— Мы с Анной обо всем договорились, — заявил он прямо с порога. — Одним словом, сразу же после посевной хотим справить свадьбу… Вот моя философия…
Какая мать не ждет таких слов, если у нее есть взрослая дочь! Она не знает, кто и когда придет в дом и скажет эти слова, но ей хочется думать, хочется верить, что придет самый красивый, самый хороший парень из всего села — ведь она-то уверена, что ее дочь самая красивая, самая хорошая…