Разлюбить князя
Шрифт:
— Ты снова будешь похлёбку? — поспешила Фиоза за ними.
— Да. И с огромным удовольствием.
Буршан отодвинул стул для Тани. Потом сел сам. Татьяна не переставала удивляться тому, насколько галантен был князь. Вот что значит воспитание! Она заметила, что в Голубой Дали вообще к женщинам выказывают уважения все мужчины, независимо от своего ранга и возраста.
— Можно я загляну на кухню? — спросила Таня Буршана после обеда. — Я ненадолго. Хочу сказать Фиозе спасибо…
— Помнишь, о чём я тебя просил? — князь слегка сжал её ладонь.
— Конечно, помню. Я ничего не расскажу, раз ты просишь.
Таня направилась в сторону кухни, но увидела Фиозу в столовом зале около корзиночек с хлебом, которые стояли на отдельном столе вместе с компотами из разных ягод и отварами.
— Фиоза, спасибо. Опять всё очень вкусно. И спасибо тебе за то, что волновалась за меня. Мне очень понравилось помогать вам по кухне.
— Мы завтра за ягодами собираемся, так что… — Фиоза развела руками.
— Я думаю, он меня и за ягодами с вами отпустит.
— Мы обычно с Миритой ходим.
— Я тогда завтра вместо неё пойду. Пускай она чем-нибудь другим займётся. Хорошо?
— Хорошо, — кивнула девушка. Тане невдомёк было, что с женщиной князя в селенье спорить никто не будет, поэтому очень обрадовалась тому, что Фиоза согласилась. — Мирита ведь не обидится?
— Думаю, нет.
— Отлично. Тогда до завтра.
Девушки были так увлечены разговором, что не заметили, как чья-то тень мелькнула за гардиной…
Таня поспешила к столу, за которым её ждал князь. Она хотела сразу сказать ему про завтрашний поход за ягодами, но он так странно посмотрел на неё, что она сочла за лучшее пока помолчать.
Часть 5 глава 8
Когда они подъехали к дому, Буршан спешился, помог спуститься Тане и позвал Салита:
— Помой и покорми коня.
— Можно я отведу его на реку? — спросил слуга, беря коня под уздцы.
— Конечно. Пусть покупается.
Как только Таня и Буршан вошли в дом, мужчина свёл брови и строго спросил:
— Почему ты сказала Петрашу, что ты моя пленница?
— А что я должна была ему сказать? — Таня в удивлении приподняла бровь.
— Если бы ты сказала, что ты — моя женщина, ему бы и в голову не пришло похищать тебя! — он был рассержен тем, что Таня не понимала таких простых вещей.
— Женщина!? Я — твоя женщина? — вкрадчиво сказала Таня, подходя к нему. — А не ты ли с первой минуты наше знакомства напоминал мне постоянно о том, что я пленница? А не ты ли обращался со мной хуже, чем с тварью бессловесной, когда брал меня силой, не интересуясь при этом моим желанием? Женщина! — фыркнула Таня. — Теперь мне понятно, почему на людях я должна быть твоей женщиной. Видно, есть какой-то закон, позволяющий пленницу перекупить, да? Поэтому ты не считал нужным знакомить меня с вашими обычаями и правилами поведения? А когда кто-то другой рассказывал мне про ваш мир, то набрасывался на него с кулаками, что бы он нечаянно не проговорился. Ты даже не счел нужным рассказать мне, что твоя мама умерла, и я выглядела полной дурой сегодня перед твоим отцом! Женщина!.. — она презрительно скривила губы. — Даже к своему псу и своему коню ты относишься с большим трепетом и вниманием. Если в Голубой Дали принято так обращаться со своими женщинами, то понятно, почему ваши женщины предпочли вернуться к роркам! Этот мир не для меня! — Таня почти выплюнула эти слова стоявшему напротив её мужчине. Потом направилась к шкафу, взяла чистое нижнее бельё и блузу. Повернулась к Буршану:
— Будет желание снова изнасиловать меня — я в бане!
Она ушла, а Буршан так и остался стоять на месте. Да, в уме Тане не откажешь. Конечно, вряд ли кто стал бы посягать на женщину князя, хоть в истории такие случаи встречались. Так же он понял, насколько прав был его мудрый отец. Эту женщину надо не ломать. Её надо любить. В ней столько темперамента, она так эмоциональна… Можно только представить, с какой страстью она бы отдалась тому, кого любит. Буршан был вынужден признать, что с самого начала неправильно повёл себя с ней. В момент их знакомства он хотел только одного — быть единственным обладателем этой необыкновенно прекрасной женщины. Он не мог позволить, что бы она принадлежала кому-то другому. Тогда он не понимал своего желания, и только позже осознал, что полюбил её с первого взгляда, но даже самому себе не хотел в этом признаться. Всегда считал, что нет никакой любви. Ни с первого взгляда, ни со второго, ни с третьего. А тут… Словно мир перевернулся. Когда он посадил её перед собой на коня, а она, вместо того, что бы держаться за него вцепилась в гриву Карута, он разозлился. Решил, во что бы то ни стало покорить эту гордячку. И, как теперь выяснилось, покорять её надо было совсем по-другому. Вот только возможно ли будет что-то изменить сейчас? Не слишком ли поздно он спохватился? «Лучше поздно, чем никогда, — решил Буршан. — Надо обязательно попробовать всё исправить. Ведь без неё моя жизнь лишена не только радости, но и смысла». Он подошёл к шкафу. Так же, как и Таня, взял чистое бельё и поспешил в баню.
Татьяна разделась в предбаннике и вошла в парную. Ей очень нравилась чистоплотность жителей этого мира. Баньки были рядом с каждым домом, и мыться по утрам и вечерам входило в обычаи клана Голубой Дали. За ночь
В тот момент, когда она наливала воду из чана в ушат, скрипнула дверь. Сердце у неё замерло. Даже если тебя берут силой несколько раз на дню, то к этому всё равно невозможно привыкнуть. Таня оглянулась и встретилась взглядом с Буршаном. Его взгляд поразил. Куда девались холодность и высокомерность? Казалось, сама любовь смотрит на неё, столько нежности было в его глазах… Он шагнул к ней, взял её лицо в ладони и поцеловал в губы. Поцелуй был таким же сладким, как и вчера. И опять Таня против воли ответила ему на этот внезапный поцелуй.
— Сегодня у тебя был тяжёлый день, — отстранился он от неё. — Какое мыло тебе больше по душе?
Таня растерялась. Когда постоянно находишься в напряжении от близости с этим человеком, ждёшь от него грубых поступков или слов, то его внимание больше настораживает, чем радует.
— Это. — Она указала на кусок фиолетового мыла с розовыми полосками.
— Я тоже его люблю.
Буршан взял мочалку, намочил её, потом намылил.
— Повернись.
Она послушно встала к нему спиной. Одной рукой он придерживал её за плечо, другой стал медленно водить мочалкой по спине. Нежные прикосновения были необычно приятны. Мочалка была мягкой, словно бархат, и по телу Тани разлилась истома. Он провёл мочалкой по бокам, потом спустился к ягодицам. Повернул её к себе и стал намыливать руки, грудь, живот. Когда её тело полностью покрылось пеной, Буршан взял ковш и стал смывать эту пену рукой. Как только пена была смыта, он продолжал гладить её тело. Его прикосновения сначала были нежными, и по телу женщины пробежала волна сладости. Потом объятия стали более жаркими. Буршан обнял её одной рукой, а другой коснулся груди. Его пальцы поглаживали соски до тех пор, пока они не набухли. При этом он целовал её, не сдерживая страсти, и Таня, неожиданно для себя, погрузила руку в его шелковистые волосы и подалась к нему, прижавшись бедром. Тут же она ощутила, как его возбуждённая плоть упёрлась ей в живот. Татьяна разозлилась на себя из-за того, как легко Буршан заставил её тело реагировать на его ласки. Она уже собралась оттолкнуть от себя мужчину, но, то ли сказалось напряжение предыдущих дней, то ли сегодняшнее неудавшееся похищение, только она вдруг осознала, что у неё нет сил, сопротивляться его любовному пылу. Она вздохнула и отдалась нахлынувшему блаженству. Тело её стало мягким, податливым и Буршан, почувствовав это, перешёл к более активным действиям. Он подхватил Таню, с лёгкость поднял её и посадил на полок. Припадая губами то к одной, то к другой груди, он целовал её набухшие соски, в то время как пальцы его коснулись полных складок между ног женщины. Они нежно скользили по шелковистым лепесткам её бутона. Своими ласками он разбудил в ней чувственность, и тело её наполнилось неудержимым желанием. Таня и сообразить-то ничего не успела, как он положил её на спину и, раздвинув ей ноги, и стал водить языком по внутренней стороне бёдер. Мускусный запах её тела побуждал его к более решительным действиям, и он припал губами к её набухшему узелку страсти. Сладость растеклась у неё в низу живота, горячей волной накрыла её тело и в миг наивысшего наслаждения Таня выгнулась и застонала. Её била мелкая дрожь. Такая бурная реакция женщины на его ласки привела Буршана в ещё большее возбуждение. Она так чутко реагировала на его прикосновения, что ему всё труднее было сдерживать себя. Слушая её стоны и продолжая её ласкать, он сам невольно застонал. Она вся наполнилась влагой желания и была готова впустить в себя мужчину. Буршан придвинул её обмякшее тело к краю полка и стал медленно погружаться в неё. Таня со стоном наслаждения обхватила его бёдра ногами, допуская его как можно глубже в себя. Он не мог себя больше сдерживать и стал проникать в неё мощными толчками, заполняя собой всю её глубину. Казалось, страсть раскалила их тела. Разрядка была настолько бурной, что оба вскрикнули.
Буршан приподнял её, помогая ей сесть. Откинул влажную прядь волос с её лба и, касаясь губами ушка, прошептал:
— Пойдём в дом. Я хочу любить тебя на нашем ложе. Пойдём…
Он помог ей спуститься с полка и, держась за руки, они вышли из парной в предбанник. Буршан так торопился, что даже не дал Таня одеться и не стал одеваться сам. Просто обмотал свои бёдра полотенцем, а её укутал льняной простынёй.
— Пошли, — снова взял её за руку.
— В таком виде на улицу? — изумилась Таня. — А вдруг там фонарщик?