Разлюбовь, или Злое золото неба

Зотов Андрей

Двумя метрами выше стены начиналась пожарная лестница, и я мог бы запросто забраться на крышу, только вот ловить там нечего, ну кроме, понятно, кайфа в формате воздушных ванн. Однако свежего воздуха и тут хватало. И если верить переводу криптолога, куда-то сюда приблизительно через сутки должен приземлиться летательный аппарат. Хе-хе да и только.

Мои дальнейшие действия?

С превеликим трудом я забрался на стену и спрыгнул на сторону отеля, громыхнув в рюкзаке упаковками «Ролтона» и булькнув минералкой, фантой и еще одной фляжкой коньяка. Лежа в сугробе, закурил, пряча сигарету, и пару минут наблюдал обстановку. Мне были видны угол двора и часть стоянки, как раз та, где стояли две белые «Волги» с транзитными

номерами и эта суровая машина военного образца под названием «Хаммер». Она-то главным образом и привлекала мое внимание. Мы с пацанами в свое время угоняли тачки, давно это, правда, было, но кое-какие навыки у меня еще остались. Пробить заточкой фару, чтобы замкнуть сигнализацию, отжать стекло железной линейкой, соединить провода напрямую, и все такое – я, пожалуй, смог бы проделать это и сейчас, но не с «Хаммером» же. Там наверняка какой-нибудь сложный «антиугон» с несколькими степенями защиты, а скорее всего, не один, но даже если я «Хаммер» и угоню, то зачем? Уж слишком приметное точило, его и продать-то проблематично, тем более здесь, а до Москвы на нем не доедешь, это ясно. Угонять же единственно ради куража – ну, для этого надо выпить литра полтора, не меньше.

Вот ситуация! В отель идти стремаково, интуиция явно не рекомендует туда идти. С другой стороны, лучше все же двигаться навстречу проблеме, а не от нее. Да и холодно скитаться по сугробам, холодно и обидно, уплачено-то за двое суток. К тому же сигареты кончаются, а в номере, на батарее, почти полная пачка «Явы». Еще и ноги промокли… Интересно, чем занимаются эти шестеро, не они ли посещали мой номер?

Трудно сказать, сколько я лазал бы еще по сугробам, если бы вдруг не открылась дверь и с крыльца в снег одним прыжком не вымахнула собака – огромная кавказская овчарка. Совершенно молча и на редкость целенаправленно она понеслась по двору в мою сторону и, на полном ходу ударив грудью в сугроб, пошла сквозь него, словно сквозь воду. Только голова, которая медленно, но неуклонно ко мне приближалась, торчала над снегом, а остального тела не было видно. Собачьи лапы проделывали в сугробе мощную поступательную работу – и вот овчарка уже прорвалась сквозь снег.

– Найт! – раздалось с крыльца. И одновременно с окриком ударил в мою сторону сильный свет фонаря. Я зажмурился, когда он нащупал мое лицо. Шумно дыша, овчарка стояла рядом и тихо ворчала. Она не трогала меня – ожидая команды, что ли?

Я чуть сместился влево (ворчание стало отчетливее) и в обход фонаря, щурясь, разглядел темный высокий силуэт на крыльце. Кажется, один из шестерых – стало быть, они привезли с собой и собаку.

– Стой как стоишь! – крикнул он мне и сбежал с крыльца. Да я и сам понимал, что лучше не делать лишних движений, иначе этот зверь просто порвет меня на куски.

– Иди сюда, – остановившись по ту сторону сугроба, велел мне Кинолог (назовем его так), и я как миленький полез к нему сквозь сугроб под конвоем овчарки. Она двигалась за мной.

Это был тот самый парень, который провожал меня взглядом, когда я уходил в магазин. Скорее даже не парень, а мужик лет тридцати пяти: мощный, очень мощный вблизи, выше меня на две головы. Это короткая стрижка и ровный загар ввели меня в заблуждение насчет его возраста. Отлично сшитый костюм, рубашка с галстуком выглядели довольно нелепо среди ночи на задворках отеля.

– Андрей Мартов? – не спросил, а подчеркнул он, поглаживая пса, стоявшего у его левой ноги и сторожившего каждое мое движение. – Правильно?

Я кивнул.

– Заставляешь себя ждать, – с легкой укоризной сказал он. – Давай к себе в номер.

Косясь на собаку, бочком-бочком я проскользнул мимо них, поднялся на крыльцо и уже в фойе, топая на толстом шершавом ковролине, вспомнил, что, когда заполнял карточку, вон там, за конторкой, видел слева от портье небольшой монитор, поделенный на четыре сектора. Один

из них отслеживал запаркованные у отеля машины, в том числе и белые «Волги» с транзитными номерами. Я тогда не обратил на это внимания, а теперь понял, что вокруг отеля установлены видеокамеры, и все мои перемещения можно было смотреть по телевизору.

Портье на месте не было. Надо полагать, его место этой ночью занял Кинолог. Топая, я поднялся по ступенькам на второй этаж и толкнул дверь в свой номер. Она открылась. Тут было темно и тихо. Я зажег свет и оглянулся. Кинолог с собакой остались внизу, я был один. Но недолго. Внизу раздались голоса, скрип открываемых-закрываемых дверей, кто-то громко произнес: «Король и десятка!» – и вот уже двое, тихо между собой разговаривая, начали подниматься по лестнице. Скорее всего, ко мне.

Первый: тоже не очень молодой, в темном скромном костюме с дипломатом под мышкой, волевое лицо, выправка. Второй: такой же амбал, как и Кинолог, и стрижка такая же, и загар, чем-то неуловимо похож на мента. И Первый был загорелый, причем загар был явно не наш, а какой-то оливково-желтоватый, что-то такое мне смутно напомнивший… Ну да, очень похожий загар привезла из ЮАР Ленка Калинкина, аспирантка с кафедры зарубежной литературы.

– Здравствуй, Андрей, – кивнул мне Первый, входя в номер. Он не сел, а развалился в единственном кресле, закинув ногу на ногу и сразу из Первого делаясь Главным.

Амбаломент ничего не сказал, только кивнул. Жуя резинку, он приставил к двери стул и сел на него верхом, сложив руки на спинке. Она заканчивалась где-то на уровне его пупка, такой он был здоровый. Загар… ЮАР… Африка…

И вдруг я понял, кто они и откуда. Это же люди Маркеля, фирма или компания, или группа «Анкерман», как обозначил их Хольский. Ну да. Они работали с Маркелем в Африке, но получили команду и прилетели сюда. То ли на разведку, то ли на разведку боем, то ли еще зачем… «Анкерман»… Блин, значит, дело-то серьезное.

– В четыре часа ночи молодым людям полагается спать, – очень вежливо, в чем-то даже по-отечески пожурил меня Главный. У него были умные, близко посаженные глаза и косая челка, она же вихор, козырьком торчавший над бровями. – Ты присел бы.

Я снял с плеча сумку и сел к столу. Закурил последнюю в пачке сигарету. Выколотил о колено шапку и расстегнул свой кожаный «пилот». За мной с напряженным интересом наблюдал Амбаломент – я видел его краем глаза, – наверное, ждал, что я добуду волыну из кармана и начну стрелять. Но нет, не дождешься, я законопослушный человек.

– Если вкратце, то меня интересуют подлинники этих документов. – Главный достал из дипломата два прозрачных файла с бумагами и показал их мне. – Не строй, пожалуйста, Андрей, из себя дебила или подпольщика: время позднее, все хотят спать.

Я так и знал. Это были мои ксерокопии карты и письма, которое, пожалуй, правильнее было бы назвать посланием. Плюс десяток страниц с моими попытками что-то расшифровать. Пока меня не было, они залезли в мою папку, оставленную на столе, придавленную плеером фирмы «Панасоник».

– Подлинник? – переспросил я.

– Если угодно – первоисточник. Ганс говорит, он у тебя.

– У меня? – Я пожал плечами. – Ганс так сказал?

– Рассказываю подробности. Мы зажали его яйца в двери, и он полчаса ворковал обо всем на свете. Разве только стихов не читал. Хочешь, чтобы с тобой проделали ту же процедуру?

Нет, ничего подобного я не хотел.

– Откуда у меня подлинник? – сказал я.

– А вот Валера Хольский утверждал в свое время, что отправлял за первоисточником как раз тебя. К себе на дачу. Посмотри его сумку, – велел он Амбаломенту, и тот мигом встал, вскрыл сумку и начал выкладывать ее содержимое на стол. В заднем кармане штанов у меня лежала свернутая вчетверо реклама магазина «24 часа» с расшифровкой послания. Если они меня еще и обыщут, будет совсем хорошо.