Размах крыльев ангела

Ульянова Лидия

Солнечный свет лился на лестницу через огромные окна, слепил без того слабые глаза. Сверху с бодрым топотом спускался кто-то. Степаныч как раз оказался в тени, когда с ним поравнялся молодой мужчина. В другой раз и внимания бы не обратил, а тут глаза поднял, поздороваться решил – все ж таки сосед как-никак, в одном подъезде обретаются. Но хорошего приветствия не вышло, все у Степаныча сегодня шло наперекосяк.

– Здрасти-мордасти вам, мил-человек, – произнес Степаныч мягко, с легкой издевкой. – Ты скажи-ка мне, подлец, ты что еще тут

делаешь? Легкой наживы ищешь али чё?

«Мил-человек» затормозил, остановился и вежливо ответил:

– Здравствуйте, Николай Степанович. Рад видеть вас. Приехали?..

– Да уж явился не запылился, – продолжал гнуть свою линию Степаныч ерническим, въедливым голоском.

Но не его сегодня был день, не его. Степаныч вдруг осекся, задумался ненадолго, внимательно вгляделся в собеседника.

– А ты кто ж такой будешь? – спросил он удивленно, нормально спросил.

– Михаил я, Михаил Коллер. Вы, надеюсь, слышали про меня? Я вот вас сразу узнал, по фотографии.

– Слыхал, слыхал. То-то я гляжу, голос какой-то незнакомый… Ты уж прости, друг, обознался я. Вижу-то теперь ни к черту, вот ни за что ни про что обругал человека. Решил, что из наших один охламон. Ты от Маши?

– От Маши, только ее дома нет.

Степаныч напрягся: вспомнил Машин рассказ, что вдруг зачастил к ней друг детства, приходит в ее отсутствие, а предупредить забывает.

– Так ты б позвонил. Позвонил бы, прежде чем ехать, – вежливо намекнул Степаныч, сам без звонка заявившийся.

– Я звонил, – с досадой ответил Коллер. – Я звонил, а у нее телефон выключен.

– А что, срочность какая? – не сдавался упрямый Степаныч, и все Мишкины заслуги-выслуги-манеры, респектабельность вся были ему совершенно нипочем. Фиолетовы были.

– Эх, срочность… – Миша простецки почесал в голове, – да есть срочность. К Машке жена моя приходила, как выяснилось. Непонятно чего наговорила ей. А Маша, она ведь такая, неизвестно что подумает. Вот я объясниться приехал поскорее, а ее нет.

– Объясниться, говоришь? Объясниться – это хорошо. Только, раз нет ее, давай-ка прежде мы с тобой объяснимся. Поговорим давай. А то что-то мне не нравится, как тут ситуация складывается.

– Что-то случилось? Что-то с Машей? – по-деловому уточнил Михаил Коллер. – Она мне ничего не рассказывала…

– Она не рассказывала? Ну, она не рассказывала, так я расскажу. – Степаныч не был уверен, что этому парню можно доверять, оттого и в голосе его снова прорезались противные нотки. Но, с другой стороны, самому здесь Степанычу было явно не справиться. Ладно, начнем разговор издалека, а там видно будет. – Разговор это небыстрый, так что пойдем-ка на улицу, мил-человек, прогуляемся.

Ну не его был день, не Степаныча, хоть ты тресни. Разговор пошел не так, как загадывалось. Навроде и узнал, что хотел, и договорился «о полной консолидации усилий»—это были паренька этого слова, Михал Юрича, – а боязно. Обведет вокруг пальца – и ищи его, свищи. Что потом кому

докажешь? Эвон какой, в очках, важный весь, слова в простоте не скажет. Ан ничего не попишешь, вдвоем-то сподручнее.

– Ты вот что, Мишаня, – резюмировал Степаныч, – ты делай все как договорились и Марии ничего не говори. Не нужно ей знать. А то будет только слезы лить да причитать.

– Хорошо, Николай Степаныч, – отвечал Михаил Юрьевич, ничуть не смутившись в ответ на «Мишаню», хотя его так давным-давно никто не называл, – ну а вы на рожон не лезьте, не торопитесь. Разберемся.

– Ты поезжай, поезжай. А я домой пойду, может быть, и Машка уже вернулась. Не нужно, чтобы она нас с тобой вместе видела. И человеку своему я позвоню, позвоню, подстрахуюсь.

Последнее добавил для пущей убедительности, чтобы этот, очкастый, не подумал, что Степаныч лыком шит. Не на таковского напал.

Мария была уже дома. Лежа на диване, рассеянно листала какой-то бесплатный глянцевый каталог с одеждой. Листала и будто бы ничего не видела, ничего не замечала. Ее вообще в последнее время ничего не радовало, а тут и Вадим уехал, и Степаныч зачудил. Она после работы к нему в больницу поехала, а там какой-то великовозрастный недоумок, сосед по палате, сообщил ей, что Степаныч давно домой ушел. Уйти-то он ушел, только до дома не добрался. И телефон у Марии как на зло разрядился, позвонить не могла. А пока до дома добралась, так и звонить передумала: что толку звонить, не маленький же, знает, что делает. Может быть, у него свои дела какие-то, а она влезет. Лежала и думала о том, что все кругом что-то от нее скрывают, все норовят обмануть, недоговорить, словно она враг. Ох, скорее бы Вадик вернулся.

– Ну что, Мария, примешь гостя? – ввалился в квартиру Степаныч. – Не боись, я ненадолго, помыться вот отпустили, переночевать. А утром я как штык на койке должен находиться.

– Да знаю я, я к тебе заезжала сегодня. Мне сказали, что ты давно ушел. Где был?

Мария спросила как бы между прочим, словно это совершенно ее не интересовало.

– Да где был, по городу гулял. Вышел на Невском и прошелся по городу.

– Ну и как?

– Да ты знаешь, странно как-то, вроде бы все так, а не так. Многое изменилось, почти все…

– Ладно, не грусти. Есть хочешь? Конечно, хочешь. Только я ничего не готовила, не ждала никого. Хочешь, я тебе сейчас омлет сделаю с мясом и овощами?

– Вот я сейчас и посмотрю, какая ты хозяйственная, когда никого не ждешь. В холодильнике-то поди шаром покати? Мышь сдохла в холодильнике? А твой-то где?

Маша пожала плечами:

– Нету. В командировку убыл с инспекцией по Северо-Западу. Его теперь как вновь прибывшего будут по всем помойкам гонять и все дыры им затыкать. Ладно, ничего, переживем, может быть, к ним в контору кто-нибудь еще новенький придет, тогда Вадим станет сразу стареньким и все от него отстанут. Будет в кабинете сидеть и бумажки перебирать.