Размах крыльев ангела

Ульянова Лидия

– Жаль, я думал, что ты меня с ним познакомишь.

– Разумеется, познакомлю. Уверена, что вы друг другу понравитесь. Он, кстати, тоже жалел, что с тобой не увидится.

– Лады, Маша, другим разом познакомимся. Только что там жалеть, я птица невелика.

О встрече с Михаилом Коллером Степаныч не обмолвился ни словом.

Глава 13. Несостоявшееся знакомство

Вадим вернулся мрачный, усталый, неразговорчивый. Делал вид, что все хорошо, но Маша же видела. Как это трудно, видать, ездить по зонам, общаться с уголовниками, а еще и водку нужно пить. Маша крутилась у плиты, готовила самые-самые

вкусности, без устали кормила и обхаживала.

– Ты ешь, Вадь, ешь. Это грибы лошковские, Степаныч привез. Вкуснотища, скажи? А хочешь, я тебе чайку заварю, как ты любишь, покрепче? И «Лесоповал» поставить тебе? Давай вместе послушаем.

– Завари, Маш, – безучастно отвечал Вадим. Выдавливая из себя интерес, спрашивал:—Как там Степаныч твой поживает? Лечится?

– Да, лечится. Я к нему почти каждый день езжу, а он ругается. Нечего, говорит, время попусту тратить. А позавчера он сам приезжал, его помыться отпустили, а то у них на отделении что-то ремонтируют и воду горячую отключили.

– А что, у нас разве из больницы выпускают? – удивился Вадим.

– Так это же не тюрьма, – рассмеялась Маша. – На усмотрение лечащего врача. Степаныча отпустили, он же еще пока дооперационный. У него операция завтра. Кстати, давай к нему завтра съездим после операции?

– Поедем, конечно. Маруся, а как я с ним знакомиться буду, если он после операции ничего не видит?

– Ха! – Маша с радостью увела себя от ненужных мыслей. – Весь фокус в том, что, оказывается, операции на глазах по очереди делают. Сначала на одном глазу, а потом на другом. Это специально, чтобы человек мог сам себя обслуживать и что-то видеть.

– Ладно, тогда хорошо. Только давай после обеда поедем, а то мне с утра на службе показаться не мешало бы. Да и пускай человек после операции в себя придет. Ему, наверно, что-то купить нужно по случаю знакомства? Ты скажи, я куплю. Только я не знаю, что после операции ему можно?

– Может быть, ты и прав. Как всегда. А куплю я сама, ничего особенного не нужно, что-нибудь легкое, диетическое. Вот выпишется, тогда по-нормальному дома и отметим ваше знакомство. На тебе твой чай.

Назавтра они вдвоем, как и договаривались, поехали в больницу. Вадим заметно волновался перед предстоящим знакомством, даже несколько раз спросил Машу, нормально ли он выглядит. Маша подбадривала, дважды поправила ему воротник рубашки, пригладила непокорно торчащие волосы. Надо бы его в приличную парикмахерскую отправить, чтобы подстригли аккуратно.

Маша предварительно позвонила Степанычу, чтобы предупредить о предстоящем знакомстве, но Степаныч трубку не брал.

– Вадя, он трубку не берет, может быть, не поедем? – с сомнением спросила она по дороге. – Вдруг он после операции в себя не пришел.

– Нет уж, давай поедем. Он, наверно, после операции спит, а пока мы едем, уже и проснется. Всячески. А то вдруг меня опять куда-нибудь зашлют, тогда снова не познакомлюсь с твоим Степанычем. Должен же я твоих родных знать. Мне еще надо познакомиться с другом детства твоим. А то ты как будто меня скрываешь.

– Что ты ерунду городишь? – Эта шутка как-то неприятно резанула Машин слух, кольнула в сердце. Еще подумает, что Мария стыдится: Вадик уже один раз обмолвился, что она девочка городская, воспитанная, тонкая, а нашла себе толстокожего солдафона. – От кого я тебя скрываю? Вот еще выдумал!

Да, с другом детства познакомить не мешало бы. Это ведь так положено, любимого мужчину нужно когда-то представить родственникам. А если у Маши нет родственников? Только Степаныч и Мишка

самые близкие. Но доля правды в словах Вадима была, маленькая такая долька: с Мишкой Маша не хотела его знакомить как раз по этой причине. Она живо представляла себе, как Михал Юрич начнет Вадика рассматривать, обо всем расспрашивать, морщить лоб и тоскливо переводить на Машу взгляд: не могла себе получше выбрать. Мишка весь успешный-благополучный, весь такой холеный и самодовольный, а Вадик будет себя чувствовать не в своей тарелке. И вроде бы сама для себя придумала оправдание, что это не она, а Мишка так подумает, а ей вообще все равно, но…

Ну и пусть, не всем же интеллигенты в очках достаются.

Но знакомить Вадика с Михаилом Маше ну совсем не хотелось. Нет, успеется с этим знакомством, тем более что Мишка последнее время не горел желанием встречаться с Машей. Она даже деньги за аренду никак не могла ему передать.

На всякий случай Маша перевела разговор:

– Вадь, а тебя что, снова должны в командировку отправить?

– Да нет, не пугайся, пока сведений об этом нет. Но ты же знаешь, у нас все непредсказуемо. Поступит команда сверху, из Москвы, и собирайте вещи.

– Безобразие какое! – возмутилась Мария. – А как же человеку планы строить, как же личная жизнь?

– А что, у нас разве плохая личная жизнь? – шутливо удивился Вадим. – Мне лично наша личная жизнь очень даже нравится. Всячески. А если серьезно, то ты ведь знала, с кем связалась, я человек подневольный, служивый. Я тебе большего предложить не могу. Я и сам не понимаю, что ты во мне нашла, в бедном и бездомном.

– Перестань сейчас же! Ничего ты не бедный и не бездомный. На новом месте первое время всегда трудно. По себе знаю, я год назад, когда вернулась, совершенно не понимала что мне дальше делать. Но скоро ты приспособишься, на работе со всеми познакомишься, жилье тебе дадут, и вообще. А через год у тебя здесь обязательно все наладится, вот сам увидишь. И ты не один, нас же двое. – Маше очень хотелось приободрить его, поддержать. Он ведь только делал вид, что все у него здесь замечательно, но Маша видела, что это не совсем так. Замечала, что иногда он бывает рассеянным, грустным и даже разозленным. Пьет на кухне свой неимоверный чай и беспрестанно курит, курит. И молчит. Она добавила абсолютно железный аргумент. – Какой ты у меня, Вадя, красивый.

– Я? Красивый? – Вадим Кузнецов от неожиданности сбился со смеха на кашель. – Ты что, Маш?

– Да, на тебя женщины внимание обращают, я же вижу. Ты, может быть, и не замечаешь, а я вижу. Они на тебя смотрят.

– Машка, да ты никак ревнуешь? – не переставал смеяться Вадим.

– Ну так, самую малость. Я вообще-то не ревнивая, мне это от природы не дано. И мне приятно, когда на тебя смотрят.

– Это потому, что ты за меня взялась. Я ведь теперь каждый день накормленный, наглаженный, в чистых рубашках. Ты меня раньше не видела. Да на меня раньше, в Талом, и не смотрел никто. Я ел лапшу из пакетов, а стирать заставлял себя раз в неделю. Спасибо еще, что не спился от такой жизни.

Хорошо, что они до больницы добрались, а то Мария от последних его слов уже готова была прослезиться.

В палате стоял невообразимый шум, болящая молодежь смотрела очередной боевик, что, кстати, не мешало дедульке у окна безмятежно видеть сны. Кровать Степаныча, аккуратно заправленная, одиноко белела ветхим пододеяльником.

– Извините, а где Николай Степаныч? – Маша безрезультатно пыталась перекричать звуки автоматной очереди. – Его что, после операции в другую палату отвезли?