Размышления о Евангелии от Луки, главы 1–5
Шрифт:
Слово Господне говорит: брак свят и нерасторжим. Неверующие верующие разрывают брачные отношения из-за того, что «характерами не сошлись».
Слово Господне говорит: «не оставляйте собрания вашего». Неверующие верующие находят веские основания для оставления собраний.
Слово Господне говорит, что лучше оставаться обиженным. Неверующие верующие не желают перенести и самое малое ущемление своих прав и достоинств.
Можно приводить и другие примеры уничижения верующими слова Божьего. Однако упомянутых вполне достаточно, чтобы понять: пренебрегая словом Божьим, мы пренебрегаем Тем, Кто это слово изрек. Пренебрегая Его словом, мы лишаемся небесного хлеба, духовного меча, доброго советника и становимся слабыми воинами, терпим поражение, попадаем в плен сатаны.
«И вот, ты будешь молчать и не будешь иметь возможности говорить до того дня, как это сбудется, за то, что ты не поверил словам моим, которые сбудутся в свое время».
Неверие Захарии хотя и не было злостным, тем не менее навлекло чувствительное наказание. «Кто пренебрегает словом, тот причиняет вред себе» (Пр. 13:13). Сперва может показаться, что Бог чрезвычайно сурово обошелся с человеком, давно свыкшимся с мыслью о бездетности и потому не сразу поверившим ангелу. Почему бы не войти в его положение – мол, не всякий человек способен сразу перестроиться с горя на радость. Почему не ограничиться строгим выговором?
Но чем более свят человек (а Захария был таким!), тем строже судит Господь его промахи. Если бы кто-то другой, а не Моисей ударил в скалу вместо того, чтобы приказать ей извести из себя воду, Бог не взыскал бы с него греха. Он умеет снисходить к невежествующим и заблуждающимся. Но Моисей, в отличие от израильтян, на протяжении сорока дней лицом к лицу разговаривал с Богом, получал от Него великие откровения. Его познание святости Бога было неизмеримо выше, чем у всех вместе взятых израильтян. Кому много дано, с того много и спрашивается, и требования к получившим большую благодать всегда выше. Захария стал немым на девять месяцев. Времени для серьезных раздумий об отеческой строгости Бога было достаточно. Было достаточно времени и для благодарности за Божью любовь, ведь кого любит Господь, тех обличает и наказывает!
«Между тем народ ожидал Захарию и дивился, что он медлит в храме. Он же, выйдя, не мог говорить к ним; и они поняли, что он видел видение в храме; и он объяснялся с ними знаками, и оставался нем. А когда окончились дни службы его, возвратился в дом свой».
Подумайте, какой великой радости были лишены верующие, встретившие Захарию после его аудиенции с Богом: что мог объяснить им внезапно онемевший священник? А ведь если бы Захария пересказал народу пророчество о рождении предтечи Мессии, какой мощный поток благодарственных молитв вознесся бы к небу! Как сильно утешились бы сердца, уставшие от ожидания радости спасения! Какое мощное свидетельство о Боге живом понесли бы они в свои дома! Но ничего подобного не произошло. Народ только понял, что Захария видел какое-то видение и, не ведая о его содержании, в недоумении разошелся по домам.
Из-за неверия Захария не мог полноценно общаться с женой. Он не только онемел, но и оглох впоследствии! А ведь Елизавета сильно нуждалась в его молитвах и добрых словах. Одна женщина довольно бесхитростно выразила эту проблему:
Доброе слово скажи мне с утра,Перед началом рабочего дня.Вдруг мы не встретимся больше с тобой —Мало ли бедствий приходит порой.Доброе слово ко сну мне скажи,Так как сокрыто, проснемся ли мы.Жизнь ведь проносится ветра быстрей,Доброе слово сказать мне успей.Добрым словам да не будет преград,Доброму словуЕсли мы впадаем в грех недоверия слову Божьему, мы оказываемся бесполезными для Бога и людей. Мы не будем благословенны в проповеди и личном свидетельстве. Мы не будем благословенны в воспитании детей и разрешении конфликтов. Мы не будем благословенны в молитве и взаимоотношениях с церковью. Пусть непрестанной молитвой нашей будет: «Яви милость рабу Твоему, и буду жить и хранить слово Твое!» (Пс. 118:17). Ведь все духовные блага проистекают из чудного источника покорности слову Господа. Превознесем же его над всем человеческим опытом и мудростью!
5. Бог, снимающий поношение
«После сих дней зачала Елисавета, жена его, и таилась пять месяцев и говорила: так сотворил мне Господь во дни сии, в которые призрел на меня, чтобы снять с меня поношение между людьми» (Лк. 1:25).
Существует сказка о царе, казнившем всех своих цирюльников. Однажды нового цирюльника предупредили, что, если он разболтает цареву тайну, голова тут же слетит с его плеч. Цирюльник много дней мучился этой тайной, просившейся стать известной, и наконец, не выдержав, выбежал в поле и закричал что есть мочи: «А царь-то рогатый!». Необычную тайну хранить всегда сложно. Можно только удивляться выдержке Елизаветы, оберегавшей тайну своего материнства пять месяцев! Она желала, чтобы чудо стало очевидным и сказало само за себя. Дела всегда говорят громче слов!
В те знаменательные дни Елизавета готовилась навсегда распрощаться еще с одной тайной – тяжелыми жизненными переживаниями, причиненными людьми. В словах Елизаветы «снять с меня поношение между людьми» слышится отзвук многолетней изнуряющей душевной боли от людского поношения из-за бездетности. Для женщины в те времена бездетность была особенно сильным потрясением, ибо вина за бесплодие возлагалась только на нее.
В наше время научились (да и то отчасти!) лечить бесплодие, но в ту эпоху оно не лечилось и считалось Божьим наказанием за грехи. Соседи показывали на Елизавету пальцем и говорили друг другу: «Прикидывается святой, будто все уставы Божьи исполняет, а все же не избежала вышнего суда. Где-то нагрешила! Бог шельму метит!». Кто захотел бы общаться с женщиной, на которую Бог прогневался? Кто пригласил бы ее на свадьбу? Кто поведал бы ей свою радость или печаль? Кто попросил бы ее помолиться о какой-либо нужде? Для этого ищут благословенных, а не проклятых. Если учесть женскую природу, которая все события пропускает через сердце, то можно себе представить, под каким огромным психологическим давлением прожила жизнь Елизавета!
Объективность – редкое достоинство людей. Они судят в меру своей испорченности и страдают склонностью к упрощениям. Они превозносят достойных осуждения и презирают достойных признания. Евангелист Иоанн пишет, как апостолы, увидев слепого от рождения человека, сразу задались вопросом: кто согрешил – он или родители его? Если лучшие из лучших не чуждались плохих предположений, что же говорить о прочих?
Редко какому страннику в небесную страну удается избежать негативной оценки, преувеличений, прозвищ, клеветы. Царь Давид сполна пережил их горечь: «От всех врагов моих я сделался поношением даже у соседей моих и страшилищем для знакомых моих; видящие меня на улице бегут от меня. Я забыт в сердцах, как мертвый; я – как сосуд разбитый» (Пс. 30:12,13). Король проповедников Ч. Х. Сперджен не раз едко высмеивался в лондонской прессе.
Да что говорить об обычных людях, если святой и добродетельный Христос не избежал чудовищной, несправедливой клеветы?! Его безосновательно обвиняли в фанатизме, богохульстве, обмане, политической неблагонадежности, ереси, нарушении Божьего закона, связи с бесами, терроризме, аморальности. Какой внушительный список напраслины! А в страстную пятницу поток хулений возрос многократно: «Люди, державшие Иисуса, ругались над Ним и били Его; и, закрыв Его, ударяли Его по лицу и спрашивали Его: прореки, кто ударил Тебя? И много иных хулений произносили против Него» (Лк. 22:63–65).