Размышления русского боксёра в токийской академии Тамагава
Шрифт:
– Это моя комната на сегодня, так? И я ваш гость, правильно?
Два унылых кивка и вздоха сообщают, что присутствующие не возражают. Цубаса, кстати, мгновенно присмирела, когда я оказался рядом с ней.
– Тогда все слушаем меня. Мию, что сейчас должна от тебя услышать Цубаса, чтобы успокоиться?
– Я к нему правда поговорить пришла. Ну-у-у, может, мысли заднего фона процентов на пятнадцать имели место, – признаётся она, поднимая наконец взгляд на младшую сестру. – Но это не цель. Мне правда от него нужна в первую очередь информация. Для Мивако. Как мужик, он мне вообще
– Поклянись. – Моя новая одноклассница напирает, как молодой Баранников на румына на сборах.
– Честно. – Уверенно говорит старшая. – Вы же малолетки ещё. Это ж так, если только языки почесать…
– Мы не будем сейчас развивать эту тему. – Перебиваю. – Цубаса, тебе есть что сказать в ответ?
– Стерва ты. – Выдаёт красноволосая сестрице. – Но ладно. Живи…
– Следующий этап. Мию, при всём уважении. Я не твой гость. Цубасы. Если она против, чтоб я общался с тобой наедине, мне очень жаль…
– ПРОТИВ. – Бульдозером подтверждает сама Цубаса, и тут же добавляет. – Но я могу надеть наушники. И включить громкость так, что всё глушить будет.
С этими словами она извлекает из кармашка весьма смелой, кхм, пижамы какой-то скруглённый кубик, который распадается затем на две капли, меняющие на ходу форму.
Красноволосая вставляет эти капли в уши, что-то делает с ними и музыку из её ушей слышу даже я.
– Громче делай! – требует Мийю.
– Куда громче? – ворчу ей я со своего места. – У меня рядом от её наушников здесь голова дёргается.
– О, не слышит, – моментально успокаивается та Кимишима, что постарше.
Поскольку Цубаса, прикрыв глаза, последнюю её фразу просто проигнорировала.
– Внимательно тебя слушаю, – вздыхаю.
– У твоего отца есть секретарь…
– Кога, Мивако. Я в курсе. С ней батя и замутил?
– Откуда знаешь? – напрягается моя собеседница под моим же одеялом.
– Он у неё оставил все гаджеты. ВСЕ, – выделяю последнее слово. – Это раз. Во-вторых, она берёт его телефон в достаточно личных случаях. И в курсе кое-каких его дел, достаточно деликатных для посторонних. Раньше я это списывал на обычный командный дух и на особенности батиной организации. Ну, ты понимаешь… – некоторые слова, говорят, тут лучше не произносить вслух.
– Да. Понимаю.
– Ну а когда он сегодня мамане сообщил, что у него будет ребёнок в ином месте, не надо быть гением, чтоб сопоставить. Мию!
– Что…?
– Я хоть и неродной, но его сын! И до сегодняшнего дня мы с отцом общались нормально. Знаешь, по мужику видно в совместном быту, когда находящаяся рядом женщина именно как женщина его больше не интересует. Я о матери… Ну или интересует не в первую очередь.
– Я бы не поверила. Если бы ты сегодня отца в шахматы не обыграл, – серьёзно соглашается она, опять уходя взглядом в себя и что-то прикидывая. – Всё так. Хотела, если честно, прозондировать вначале степень твоей психологической лабильности. Уже потом разговаривать по теме. А ты, оказывается, и сам во всём сориентировался.
– Ты умные слова типа психологической лабильности оставь для других мест, хорошо? Я их всё равно не понимаю.
– Да,
После чего она испуганно раскрывает глаза и прикрывает рот руками:
– Извини!..
– Ничего, я привык, – вежливо улыбаюсь, находясь в интересном положении между сёстрами. – Я не обиделся. Так что ты хотела?
– У Мивако есть своя позиция по поводу происходящего. Она искренне любит твоего отца и говорит, что всё для него сделает. Она вообще правильная на темы семьи, – тут Мию отчего-то задумчиво бросает мимолётный взгляд на Цубасу. – И говорит, что его дети – и её дети.
– Б#я, хороша вторая мамаша! – вырывается у меня против воли. – Как-то двусмысленно, не находишь?! Она меня всего-то лет на десять старше!
– Меньше, – моментально стушевывается Кимишима-средняя, опуская взгляд. – Меньше, чем на десять.
– Ты же понимаешь, что я сейчас изо всех сил сдерживаюсь, чтоб не заржать в голос? – говорю тихо и весело.
– Да. Ситуация двусмысленная. – Соглашается она. – Но тем не менее! Не перебивай! Мивако хочет, чтоб у твоего отца, у вас, у его первой жены всё было нормально в отношениях. Она изначально была согласна на положение младшей жены и хотела, в первую очередь, чтобы все дети твоего отца считали друг друга братьями и сёстрами. Смотри. – Она увлекается, поворачивается на бок и начинает дышать на меня.
Чёрт побери. Мысли мои, в другую конструктивную сторону, бога ради.
– Если ты с твоей сестрой изначально скажете, что к младшему брату от Мивако будете относиться нормально, это очень поможет и ей, и всем. – Последнее слово Мию говорит как-то неуверенно.
– С моей стороны – вообще никаких проблем, – пожимаю плечами, стараясь чуть отодвинуться.
В принципе, удаются оба манёвра. Только вот в итоге я вместо старшей сестры вжимаюсь в Цубаку. Кажется, у Мюнхгаузена даже история такая была, «Между крокодилом и львом»…
– Дети есть дети, – продолжаю. – Ребёнок точно ни в чём не виноват. А мой брат – это мой брат, даже если он не родился. Тупо было бы не любить его только за это.
– А ты не такой и тупой, оказывается, – задумчиво сообщает Мию.
– За себя готов ответить положительно прямо сейчас. Сестра тоже адекватная. Насколько понимаю, младшего должна любить, особенно если мать с отцом между собой договорятся. И, как бы ни было, родители сделали большое дело, когда нас с сестрой усыновили и удочерили. – Продолжаю. – Знаешь, я сам, как сын, был достаточно далёк от идеала… будем откровенны… Но со своей стороны, у меня до сегодняшнего дня к отцу претензий не было.
– Сегодня всё очень серьёзно было? – озабоченно уточняет Кимишима-средняя.
– Скажем, отец в итоге упал. И поднялся не сразу. А он, как оказалось, эти вещи очень болезненно воспринимает.
– Из-за чего ты его ударил?
– Он на мать руку поднять хотел. После того, как сам заделал на стороне ребёнка.
– Вот этого Мивако и боялась, – Мию закусывает губу. – Вот этого она и опасалась…
Какое-то время старшая сестра ведёт односторонний монолог на тему того, что мужчинам ничего в отношениях с женщинами доверить нельзя и что Мивако во всём была права.