Разноцветные континенты (С иллюстрациями)
Шрифт:
Я совсем упал духом: не видать мне этой школы, как своих ушей.
– Ну неужели ничего главного?- настаивал Дроздов.- Не верю. По ночам хорошо спите?
– Когда как.
– А если не спите, что вам спать не дает?
– Маму жалко, - с запинкой сказал я.
Тут Дроздов не стал вдаваться в подробности.
– Понятно,- проговорил он.- Ну, а что бы вы для нее сделали, если бы могли?
– Чтобы она смеялась, радовалась, не плакала.
Я смутно начал понимать, чего он от меня добивается. Но выразить это словами не взялся бы даже для спасения
– А как это сделать?
– не унимался Дроздов.
– Надо больше с ней разговаривать, доказывать, что все хорошо…
– Словами доказывать?…
– Нет, не словами.
– А как?
Я молчал.
– Ну, добро,- Дроздов заметно повеселел.- И что же, получается?
– Не очень.
– А хотелось бы?
– Да.
– Больше всего на свете?
Я не ответил. Не люблю говорить такие слова. Но подумал: да, больше всего на свете.
– Ну что ж,- сказал Дроздов,- мы на верном пути, Андрей. Просто вы подавлены своими неуспехами и плохо прислушиваетесь к себе. Вы, несомненно, одаренный человек…
Меня бросило в жар.
– …но природы своей одаренности сами не сознаете. Мы вам в этом поможем. Пишите заявление. Да не волнуйтесь, вы приняты.
Должно быть, на моем лице было что-то вроде недоверия, потому что Дроздов засмеялся.
– Между прочим, я директор школы, и мое слово- это уже решение. Вот образец: «Прошу зачислить меня в состав учащихся Чулпанской спецшколы для одаренных переростков». Дата, подпись.
– А где это- Чулпан?- спросил я, взявшись за ручку и начиная уже приходить в себя.
– В Западной Сибири. Еще вопросы есть?
Я осмелел:
– Есть. Почему вы так назвали- «школа одаренных переростков»?
Дроздов оживился:
– А что? Задевает, беспокоит?
– Да неприятно, - признался я.
– А правде в глаза смотреть всегда неприятно. Ведь вы же переросток? Несомненно. В ваши годы надо учиться в десятом классе, на худой конец в девятом. Уж раз вы нам позвонили, вы понимаете это и не считаете тяжким оскорблением. Не так ли?
Я должен был признать, что это так.
– Вот то-то и оно. Вы удивитесь, узнав, как мало у нас учеников. Никто не хочет признавать себя переростком. Сидит за партой этакий дылда и не страдает от этого, скорее склонен всех остальных считать недоростками. Столько в нем чванства, наглости, самоуверенности… да просто хамства.Значит, не умен. Нам такие не нужны, и не идут к нам такие. Понятно?
3
Я влетел в комнату совершенно полоумный от радости. Перепрыгнув через стул, кувыркнулся. Плюхнулся на пол.
– Приняли, мама! Приняли!
– завопил я что было мочи.
– Тихо ты, сумасшедший!
– замахала на меня руками мама.
– Соседей перепугаешь.
– Мама, меня приняли в спецшколу!
– повторил я шепотом.
– Приняли безо всякого.
Мама села на стул, сложила руки на коленях.
– Ну что ж, сыночек, это хорошо, - сказала она и заморгала глазами.
– Я всегда знала, что ты у меня умница.
– Только уговор: не плакать сегодня, -
– Завтра будешь плакать… немножко. Завтра я улетаю.
Мама растерялась:
– Улетаешь? Значит, так далеко?
– В Западной Сибири, мама! Город Чулпан. Живописные места, отличная рыбалка. Грибы, ягоды, лодочные походы по озерам!
Ни о чем об этом у нас с Дроздовым не было разговора. Я выдумывал на ходу.
– Вещи собирать надо,- сказала мама и все-таки не выдержала, заплакала. Одна я останусь…
– Никаких вещей, мама! Все там будет. Униформа, спецодежда,- все бесплатное. Меня предупредили, чтобы не было большого багажа. Только самое любимое. Вот- вельветовые брюки надену, куртку парусиновую возьму, блесны для спиннинга. Пару книг, зубную щетку, мыло, полотенце. Кеды. И все!
– А теплое?- ужаснулась мама.- Ведь Сибирь же! А зимнее?
– Ну мама, ну как ты не понимаешь? Самолетом лечу, потом вертолетом… Это была правда.- Только самое необходимое. Там же целый научный городок, свое телевидение, своя станция «Орбита».
– Сыночек, миленький, не пущу!
– в голос заплакала мама.
Я вскочил, обнял ее за плечи, начал утешать:
– Ну, ну, мама… Ну, ну… Все хорошо… Все очень хорошо. Нам с тобой повезло. Мне сказали, что я у тебя очень одаренный. Мне совершенно необходимо учиться в этой школе.Я буду писать тебе письма раз в неделю… нет, два раза в неделю, а хочешь- каждый день. Хочешь, каждый день?
– Сфотографируйся там… в спецодежде, - сквозь слезы сказала мама.
– Я отцу покажу…
Всю ночь мы не спали: укладывали вещи в чемодан, вынимали, спорили. Мама все хотела уложить свои серые валенки, я отбивался как мог, но наконец сдался - чтобы её успокоить.
Под утро, часов около пяти, мы присели «на дорожку».
– Это ж надо,- сказала мама совершенно спокойно (навязав мне валенки, она очень повеселела).- Еще вчера мы ничего с тобой такого и не думали… А если бы ты не прочитал это объявление?
– Я не мог его не прочитать, - сказал я уверенно.
Мы поднялись.
– Билет!- вскрикнула мама.- Билет не забыл?
Новенький красивый авиационный билет лежал у Меня в кармане.
– Даже проезд оплатили,- тихо сказала мама.- Добрые люди. А школьные бумаги я тебе вышлю, ты не бойся.
Я и не боялся. Глаза б мои их не видели, этих школьных бумаг!
4
Первый раз в жизни я летел на самолете. То ли из-за бессонной ночи, то ли просто от волнения,но у меня все плыло перед глазами,мерцало и зыбилось. Как в стереокино, когда вертишься на стуле и не можешь найти свою точку. Помню только, что за Уралом внизу, под крылом самолета, потянулись грязновато-рыжие, замусоренные красным хворостом снега. Я успел сообразить, что это не хворост, а лес, зевнул, подумал лениво: «А прохладно будет… в парусиновой куртке», и как провалился сквозь тонкий лед, в темноту. Не помню, как объявили посадку, как приземлились… не помню даже, сколько пассажиров было в самолете и были ли они вообще.