Разноцветные континенты (С иллюстрациями)
Шрифт:
– Тебя как зовут?
Думал, что ответит: «А тебе какое дело?» С девчонками это случается, находит на них иногда. Будто имя - это государственная тайна либо что-нибудь неприличное.
Нет, ничего.
– Соня, - ответила она, снимая шапочку.
– Слушай, Соня, меня Андрей зовут. А остальные где?
– Кто?
– спросила она недовольно.
– Ну, ребята!
– Да спят, наверно, либо лопают.
Она повернулась, явно собираясь уйти. Я подтянулся и схватил ее за руку.
– Оп-ля!
Соня
Взглянул на руку- два круглых волдыря быстро вспухали, белели на предплечье, а вокруг краснота.
– Ни фига себе!
– пробормотал я.
А Соня молча повернулась и пошла к корпусу, не оглядываясь.
Я вылез из воды, сел на край бассейна и, ошалелый, принялся дуть на волдыри. Жгло ужасно.
И ведь это она сделала, негодяйка, я понял!
Тут мне стало жутко. Если это обычный одаренный переросток, то что ж за дарования сидят сейчас молчком в остальных комнатах!
Купаться мне сразу расхотелось, обедать - тоже. Я посмотрел на купол, на столб лифта, уходящий кверху, к низким облакам, поднялся и побрел в свою комнату.
В комнате мне стало совсем нехорошо. Не то чтобы рука болела, хотя и это было тоже, но просто тяжело на душе.
Я лег на кровать, не переодеваясь, прямо в мокрых плавках (благо постель была застелена покрывалом), и стал думать. Руку жгло огнем, я даже всплакнул от боли. Но думать продолжал и в слезах.
Да тут и думать было нечего, все и так ясно: я ПО ОШИБКЕ попал в школу для совершенно необыкновенно одаренных детей. Именно по ошибке, по недоразумению.Дроздов настойчиво допытывался в Москве, нет ли у меня какого-либо особого дарования. И, видимо, я «ввел его в заблуждение» (как любит говорить Ольга Максимовна): он решил,что во мне что-то есть. А во мне ничего нет, ну ничегошеньки, и рано или поздно это обнаружится, мне на позор, а другим дарованиям на потеху.
Может быть, Дроздов решил, что я прирожденный гипнотизер? Я перебрал в уме все мыслимые ситуации, когда эта способность у меня могла проявиться. Ну, положим, когда я долго глядел на маму исподтишка, она переставала вздыхать, поднимала голову и печально мне улыбалась. Но это не доказательство. Еще, допустим, на уроках, когда я зажимал ладонями уши и смотрел на Ольгу Максимовну в упор, она меня к доске не вызывала. Но, с другой стороны, не помешало же это мне вчера получить двойку. Подумать только, это было еще вчера!
Нет, не стоит себя утешать: ничего ТАКОГО за мной не водится. И выставят меня отсюда после первой же проверки. И я вернусь домой несолоно хлебавши. То-то радости будет!
Тут в дверь постучали. Меня бросило в жар. Дроздов говорил, что до завтра меня беспокоить не станут. Значит, это не учителя. Может быть, из столовой? Но что-то говорило мне, что это не так. Я и боялся своих товарищей, и в то
Стук повторился, не сильный.
Я быстро вскочил, натянул вельветовые брюки, сел в кресло.
– Войдите!
Вошла Соня. Она была в пестром коротком платье с открытыми плечами, босиком. В первый момент я ее не узнал, она мне показалась взрослее.
– Можно?
– Пряча руки за спиной, Соня виновато остановилась у двери.
– Прости, пожалуйста, я нечаянно.
– Ничего, - беспечно ответил я, покосившись на руку.
– Пустяковый волдырь. Хуже бывало.
Соня подошла, с любопытством взглянула.
– Ого!- сказала она. Дотронулась пальцем до ожога.- Сейчас смажем.
В руках у нее оказалась баночка с мазью.
– У тебя тоже аптечка есть, но я решила, что ты еще не освоился, потому и пришла.
– А ты давно здесь?
– спросил я, подставляя ей руку.
Соня посмотрела на меня и ничего не ответила. Я предпочел замять этот вопрос.
– В каком ты классе?
– спросил я.
– В шестом.
Переросток, обрадовался я. Значит, все правильно.
– И этому здесь тоже учат?
– я кивнул на ожог.
– Зачем?- Она пожала плечами.- Это я сама. У меня другая специализация.
«Вот черт, - подумал я, - у нее две специализации, а у меня ни одной. Выставят!» А вслух спросил:
– Какая?
Быстро и осторожно смазывая мне ожог. Соня усмехнулась.
– «Вот черт,- передразнила она,- у нее две, а у меня ни одной. Выставят!»
Я покраснел.
– Ну и что? Выставят так выставят, плакать не буду. Поеду в Сургут, это недалеко, и на работу устроюсь.
– Да не бойся, - снисходительно сказала Соня, - не выставят. Найдут и у тебя что-нибудь. Раз сюда привезли - значит, найдут.
– А что, у тебя здесь нашли?
– Ну как тебе сказать…- Соня кончила обрабатывать мой ожог, села на соседнее кресло.- Прослушивать немножко я и раньше умела. Мачехе своей желтую жизнь устроила. Она меня колдуньей считала, в церковь даже ходить начала. Чуть задумается- а я вслух. Она отцу и говорит: или я, или эта ведьма. Так я сюда и попала. Правда, дело не сразу пошло. Целый месяц на автогенке сидела…
– На автогенке?
– Ну да. На аутогенной тренировке, так это здесь называется. Сейчас я на эту автогенку и не хожу: Дроздов освободил. Дома сама занимаюсь.
В жизни я не слыхал ничего об этой самой автогенке.
Поэтому я посмотрел на Соню с уважением:
– Чего тебе заниматься, когда ты уже научилась?
– Какое научилась! Соня засмеялась.- Тебя прослушивать - все равно что букварь читать по складам. А вот ты попробуй прослушай Дроздова.
– Не можешь?
– Глухая стена. Махонин Борька уверяет, что может, но, по-моему, врет.
– Погоди, а разве ты не можешь прослушать этого Махонина и доказать, что он врет?