Разные годы
Шрифт:
Его привели к редкому кустарнику, дали лопату, приказали рыть могилу. Пашков отмерил лопатой землю, начал рыть. Медленно, неторопливо, словно желая хоть этим оттянуть минуту смерти. Его подгоняли, били прикладами. Пашков приготовил себе не очень глубокую могилу. «Если только ранят, то смогу подняться», — подумал Пашков.
Офицер, тот самый, с широким бульдожьим лицом, предложил ему снять сапоги, гимнастерку, брюки. И как только Пашков все это отложил на насыпь, офицер выстрелил из пистолета. Пуля попала в правое плечо и прошла насквозь. Пашков повернулся, от боли застонал, тогда раздался еще один выстрел. Пуля пробила левое плечо. Он упал на колени, свалился в яму. Пашков слышал еще третий выстрел, но ожога не почувствовал. «Очевидно, не попали», — подумал он. Над могилой наклонились
Днем его нашли у лагеря отряда генерала Болдина. Ивана Пашкова узнали, его понесли на руках, бесстрашного разведчика, победившего смерть.
День спустя отряд, пользуясь сведениями Пашкова, уничтожил штаб и офицеров, не успевших уйти из села. А вскоре и все отряды под командованием Болдина с боем выходили из окружения. И вместе со всеми шел забинтованный, но с винтовкой в руках Иван Пашков.
Западный фронт, 1941, июль
ЛЕСНОЙ ПОЛК
Ожесточенный бой помог сегодня вывести из окружения отряды полкового комиссара Шляпина и подполковника Белявского.
Еще две недели назад враги мощной танковой колонной рассекли одну из пехотных дивизий 19-й армии, которой командует генерал Конев. В окружении оказались красноармейцы и их командиры — с пулеметами, винтовками, гранатами. Здесь же был и комиссар дивизии Николай Шляпин. Что оставалось делать? Вести людей на верную гибель в ловушку, которую им заготовили враги? Шляпин отверг эту мысль. Он ясно ориентировался в обстановке, повел всех в лес. Фашисты боятся лесов, обычно располагаются только на опушках, предварительно обстреливая их из пулеметов и минометов. В глубь же лесов фашисты не решаются идти. Они знают, что там их тоже поджидает смерть от партизан или красноармейцев, действующих во вражеском тылу. Шляпин знал, что и в окружении можно вести бои, такие же упорные и ожесточенные, как и на передовой линии, там, у быстрой и глубокой реки Вопь, в районе которой вражеские танки отрезали их.
Конечно, мысль о том, что они находятся в окружении, в тылу у врагов, казалась чудовищной, но с нею нужно было мириться, жить, бороться, ломать все преграды, быть стойкими. В лесу Николай Шляпин крикнул: «Все ко мне!» Вокруг него собрались бойцы, сдержанные, молчаливые, готовые идти сразу же в бой. Но Шляпин повел их глубже в лес. Там остановились.
— Мы будем вести бои в тылу, — сказал он.
Шляпин объявил о новых условиях их жизни и борьбы. Надо будет добывать все — питание, боеприпасы, оружие, держать связь с селами, с колхозниками. В плен не сдаваться, помнить о последнем патроне, который всегда и всюду надо оставлять для себя. Красноармейцы были разделены на четыре отряда. Это уже была крупная часть, командиром которой был назначен Сергей Белявский — мужественный и решительный подполковник, комиссаром — Николай Шляпин.
Белявский сразу же выслал разведку. Она вернулась и доложила, что немцы расположились у опушки леса, в кустах они спрятали хлеб, только что собранный в деревне. «Вот и первый ужин», — воскликнул Шляпин. Бойцы пошли к кустам, гуськом, там притаились, а в сумерки вынесли весь хлеб. Вскоре они услышали пулеметную дробь. Это гитлеровцы обстреливали лес, невидимого врага. Ночью отдохнули, а с утра «лесные полки», как их прозвали фашисты, начали действовать.
В первый же день наши красноармейцы задержали на оживленной дороге бронеавтомобиль, взяли документы. Противник бросил к дороге батальон пехоты. Он проник в лес. Белявский приказал заманить его поглубже. Вперед был послан маленький отряд.
Тем временем в лесу налаживалась нормальная жизнь. Был создан штаб, отбитая у врага радиостанция связывала этих людей с родной землей, фельдшер Иван Платонов организовал медицинский пункт, лечил раненых, издавалась даже газета, которая называлась «За родину!». Правда, она печаталась на пишущей машинке, но пользовалась большой популярностью.
Днем и ночью бродили наши красноармейцы по дорогам и селам, узнавали о всех передвижениях войск, о настроениях солдат противника.
Не было хлеба. Фашисты все вывозили в тыл, оставляя у крестьян лишь мякину. Шляпин приказал — остатки хлеба давать только раненым, а их было уже семьдесят человек. Иван Платонов был неутомим, он лечил их внимательно, заботливо, сохраняя госпитальный режим, несмотря на суровость и сложность обстановки.
Днем и ночью, вслед за разведкой, уходили отряды красноармейцев на дороги и в села, разбивали обозы, взрывали боеприпасы, громили штабы, уничтожали пулеметным огнем пехотные колонны. За две недели непрерывных упорных и ожесточенных боев в отрядах Белявского и Шляпина уже появились мотоциклы, бронемашины, грузовики, орудия, минометы, все боеприпасы к ним. Укрепленный район в лесу. Новый фронт в тылу. Гитлеровцы возвестили о том, что они окружили и уничтожили советскую пехотную дивизию. Но дивизия эта, разделенная на две части, продолжала жить, не прекращала борьбы с врагом, громила его. Одна часть во главе с командиром дивизии Никитой Лебеденко вела бои на фронте, на передовой линии, вместе со всей 19-й армией, другая часть, которой командовали два мужественных и стойких человека — Белявский и Шляпин, дралась в тылу.
Фашисты забрасывали лес листовками. «Вы окружены, сдавайтесь!» Отряды отвечали на них неожиданными налетами на коммуникации, на расположившиеся для отдыха части, на колонны грузовиков, на эшелоны, резали телеграфные провода и днями не давали их восстанавливать — фашистские связисты шли осматривать провода под охраной танка или броневика.
В штабе Белявского и Шляпина узнали, что идут в тыл какие-то грузовики, крытые брезентом. Мгновенно была организована ночная операция — что везут грузовики? Первая взорванная гранатой машина задержала колонну. Оказалось, что оккупанты вывозили из наших городов мануфактуру, белье, трикотаж, шелк — словом, все товары. Пленные признались: это делается всюду, во всех странах, все вывозится в Германию. На сей раз все награбленное очутилось у штабной палатки в лесу, в руках наших войск.
«Лесной полк» стал грозой вражеского тыла, достаточно одного залпа в лесу, чтобы в фашистской колонне началась паника. Маленькие отряды дрались с батальонами и побеждали. «Вот что можно достигнуть стойкостью и спокойствием», — говорил Николай Шляпин.
Разведчики возвращались с трофеями. Сержант Валентин Чеснович уничтожил штабную машину, пришел, нагруженный документами.
Теперь надо действовать вместе со штабом генерала Конева. Капитан Тагиров и старший политрук Осипов пробрались через фронт под огнем, к Коневу. Он решил вывести всех своих солдат из окружения.
Бой был назначен на следующий день на шесть часов утра. Но надо было предупредить об этом Белявского и Шляпина. Капитану Тагирову дали взвод красноармейцев и приказали любой ценой пробраться к лесу, через вражеские линии. Тагиров усмехнулся и ответил:
— Попробуем без боя!
Ночью он провел бойцов через вражеские патрули, нашел в лесу свой штаб. Началась подготовка к утренней атаке.
На рассвете появились наши бомбардировщики. Они бомбили вражеские окопы. Потом в течение часа длилась артиллерийская подготовка. В семь часов тридцать минут утра наши танки прорвали линию обороны. За танками пошла пехота. Этот удар заставил отступить фашистскую танковую бригаду. Конев усилил нажим, и отступление гитлеровцев превратилось в бегство. И в этот-то критический час «лесной полк» Шляпина и Белявского начал наступать из вражеского тыла.