Разные годы
Шрифт:
Теперь надо пройти луг, огороды — и все! «Хорошо бы снять сапоги, можно пропасть…» Уже ползут люди по заснеженному лугу. Косухину не приходится их подбадривать. Он поддается охватившему всех нетерпению — поскорее туда, к деревне. Два сантиметра на карте, один километр на местности!
Косухин высылает саперов — обследовать луг. Тем временем мокрые, продрогшие, поеживающиеся от холода люди готовятся к решительной атаке. Враги направляют и сюда свой огонь. Но он уже менее точный и не сосредоточенный. Очевидно, враг еще не может определить — откуда наносится главный удар. Он предпринимает контратаку. Автоматчики при поддержке танков идут на Косухина. Наша артиллерия обрушивает на них снаряд за снарядом. Три танка воспламеняются,
Но уже пройден луг. Воронов прорвался с фланга к окраинам деревни, если только на выжженном месте с обгорелыми трубами, напоминающими памятники, может быть окраина. Косухину еще нужно было пройти огороды. Всего двести метров, но они показались самыми тяжелыми в этот день. Враг держал под пулеметным и минометным огнем узкий, разминированный проход. Теперь, казалось, надо проползти под снегом, слившись с землей. Каждый преодоленный шаг мог быть приравнен к подвигу. Но люди на войне так шагают день и ночь. Наша артиллерия уничтожает вражеские огневые гнезда. Враги отступают. И им уже перерезает путь рота Воронова. Косухин поднимается и ведет своих людей в село. Последние двадцать метров они бегут. Огонь стихает, но в снегу еще притаились мины. Кто-то оступился вдали и взорвался. Теперь Косухин двигается с величайшей осторожностью.
Косухин встретил Воронова и Токарева и обнял их. Они задыхались от усталости и возбуждения. Вот они — Силки. Теперь три километра уже позади, и путь, пройденный этими людьми, их трудный и мучительный день, переправа вброд через леденящую реку, кровь и героическая смерть павших в бою, огонь и холод, напряжение и усталость, величие духа и благородство подвига — все, все вложилось в сухом, сдержанном и коротком донесении капитана Косухина: «Заняли населенный пункт Силки». Потом он подумал и добавил: «Продвинулись на три километра на запад».
1942, январь
МАТЬ
Эту трагическую историю рассказали мне в Уваровке. Отступление фашистов из Подмосковья открывает все новые и новые страницы их кровавой летописи. Здесь, в Уваровке, за Можайском, в холодные ноябрьские дни 1941 года оккупанты замучили и умертвили женщину-партизанку Александру Мартыновну Дрейман и ее новорожденного сына. Она ушла в лес, в отряд, в дождливую ветреную ночь, когда на уваровской площади перед школой уже стояли вражеские танки, а вражеские автомобили двигались к Бородину и Можайску, — то было тревожное время наступления фашистов на Москву.
Теперь никто не может припомнить, звали ли Александру Мартыновну в партизанский отряд. За оврагом, у палатки, все увидели эту уже не молодую женщину в ватной тужурке, в больших сапогах и темной косынке. Как человек, привыкший с детских лет к непрестанному труду, она сразу спросила у командира отряда Семена Хлебутина, что делать. Он усмехнулся и ответил: «Будь хозяйкой нашей…»
Александра Мартыновна засучила рукава тужурки, принесла из спадающего по камням ручья котел воды и с той минуты вошла в привычный жизненный ритм: сушила в землянке над камельком сапоги партизанам, возвратившимся с разведки, помогала повару варить обед, чистила оружие, убирала в палатке. И днем, и ночью трудилась Александра Мартыновна, и все в отряде стали для нее родными, близкими, она их в шутку называла «дети мои», хотя в лесу жили и пожилые люди. И ее они называли самым теплым словом — мать.
Отряд уже действовал вторую неделю. Выпал снег, земля, затвердевшая и кочковатая, сровнялась, смолк птичий
Враг подтягивал танковые дивизии для нового наступления на Москву. Фомин решил взорвать мост на магистрали и задержать движение вражеских колонн. Нужен был опытный разведчик, знавший все тропы и дорожки в лесу: не по просекам, а по густым зарослям следовало вынести мины к мосту. Тогда в поход попросилась Александра Мартыновна. Она ведь знает Уваровские леса, как свой дом, как село Поречье, где она выросла. В лесах этих не раз ходили они целыми днями, собирая грибы, ягоды, лозу для корзин. Здесь, вблизи Уварова, вместе со своей матерью Александра Мартыновна батрачила у помещика, потом, после революции, училась в сельской школе. В последнее время была председателем Ерышовского сельского Совета. Как же ей не знать все тропинки и тайные дорожки в Уваровских лесах?
Ночью на магистрали был взорван мост, когда на нем находились танки и автомобили с пехотой. К утру вернулись в лес партизаны, усталые, шумливые, проголодавшиеся. Только Александра Мартыновна забилась в уголок в землянке, пролежала весь день под тулупом, вздрагивая от холода, бледная и задумчивая. Дважды к ней подходил комиссар отряда Павел Фомин. Но она куталась в тулуп и притворялась спящей. На рассвете она встала, согрела воду, убрала в палатке, надела ватную тужурку и простилась с партизанами.
— Не могу оставаться, — сказала она Фомину, — нет сил моих. А обузой быть не хочу. Горько мне, но ухожу…
Никто не знал истинных причин ее ухода. Лишь к вечеру повар поведал всем, что Александра Мартыновна ждет ребенка. Она все время ходила в тулупе, боялась, что, заметив, о ней станут заботиться. В разведке она три раза садилась отдыхать, а партизаны ее ждали. А разве время теперь с детьми в отряде возиться?
Повар умолк, и грохот взрывов напомнил о страшной битве, которая идет на полях, на дорогах, в лесах. Очередной разведке был дан наказ — найти в городе Уварове Александру Мартыновну, окружить ее заботой, поберечь от врагов. Но найти ее уже не удалось, а неделю спустя в отряде узнали, что Александру Мартыновну, связанную, привезли в немецкую комендатуру, в большую каменную новую школу.
С той минуты отряд ничего не мог о ней узнать, она исчезла. Лишь на десятый день плотник Ефрем Цыганков, отец партизана, видел, как на рассвете два немецких солдата тащили по снегу чей-то окровавленный труп, и, когда бросали его под лед озера, Цыганков узнал Александру Мартыновну Дрейман.
Как попала она к немцам, через какие пытки прошла, что стало с ее новорожденным сыном? Никто об этом не знал в Уварове. И лишь теперь из рассказов местных жителей — Анны Минаевой, Анны Гусляковой, Евдокии Каленовой, Ефрема Цыганкова, видевших, как вели и пытали Александру Мартыновну, из бесед с теми, кто сидел вместе с ней в сарае в типографском дворе и избежали казни, и, наконец, из допроса переводчика немецкого коменданта города Уварова Ильинского, который пойман нашими войсками, — лишь теперь мы можем восстановить мученический предсмертный путь матери-партизанки.
Она пришла в город ночью, поселилась в домике, где был врач. Он посоветовал лежать, не выходить на улицу. Александра Мартыновна подсчитала запас консервов и колбасы, который ей дали в отряде. Три дня она лежала, а на четвертый день в домик постучали. Александра Мартыновна выглянула в окно: у крыльца полукругом стояли фашистские солдаты. Она накинула теплый платок и открыла двери. Ворвался маленький толстый фашист, ударил ее, она закачалась, но два солдата подхватили, связали руки и повели к сарайчику на типографском дворе.