Разрушенная невеста

Дмитриев Дмитрий Савватиевич

– - Как не о чем, сестрица? Поговорили бы вот о былой жизни, о той поре счастливой, -- вызывая на разговор гордую княжну Екатерину, промолвила Наталья Борисовна.

– - Я счастлива никогда не была и о том, чего не было, говорить нечего!

– - Как не были, сестрица? А тогда, когда вы были обручены невестой государя и окружены царской почестью? Разве и в то время вы не были счастливы?

– - Да, не была!
– - И, не проговорив более ни слова, княжна Екатерина быстро отошла от жены брата.

Что касается князя Алексея Григорьевича,

то он с какой-то особой отвагой терпеливо переносил свое положение и опалу. Следование его в ссылку скорее имело вид какой-то перекочевки важного вельможи. Его поезд составляли кареты, колымаги, фуры, повозки, которые растягивались едва не на целую версту во время пути. Тут же вперемежку с экипажами следовали верховые лошади, борзые и гончие собаки; псарей, конюхов, поваров, вообще дворян ехал целый полк. Князь выезжал иногда верхом с сыновьями в сторону от дороги с собаками, выпускал гончих и охотился.

Совершенно случайно поезд Долгоруковых остановился на ночлег невдалеке от усадьбы Красная Горка, принадлежавшей секунд-майору Петру Петровичу Гвоздину.

В это время -- уже после нового ареста Храпунова -- старик-майор в своей собственной усадьбе очутился в осадном положении. Шайка разбойников, довольно многочисленная, остановилась притоном в густом, непроходимом лесу вблизи от майорской усадьбы. Разбойники грозили майору ограбить его и подпустить в усадьбу "красного петуха", если он по доброй воле не даст им выкупа. У Петра Петровича не было денег, а потому он после долгого размышления решил в случае нападения разбойников биться с ними до последней крайности. Для этого он собрал всех мужиков, роздал ружья, пики, топоры и попросил своих крепостных постоять за него, не страшиться разбойников и храбро отражать их нападения.

И вот как-то в половине апреля, перед вечером в горницу к Петру Петровичу впопыхах вбежал дворовый парень Никита и дрожащим голосом проговорил:

– - Батюшка-барин, беда!

– - Что, или разбойники?

– - Нет, не разбойники, а какой-то важный-преважный боярин станом стал на нашем поле. Коней и людей с ним и не сочтешь!.. Слышь, шатры раскинули, да шатры все такие нарядные. Все твое поле заставили колымагами да повозками.

– - Кто такой? Что за боярин?

– - Не знаю. Пытался я спрашивать боярских людишек, да не говорят. Ох, беда!..
– - заохал Никита.

– - Да откуда ты беду-то видишь, дурья голова?

– - Как же не беда-то, батюшка-барин? Ведь все твое поле затоптали.

– - Так что же? Посев еще не вышел. Пойти самому узнать, что за боярин на моем поле стал.

Гвоздин, надев шапку, взял в руки трость и отправился в поле, но не узнал его, так как оно все было загромождено каретами, повозками и телегами, а посреди было раскинуто несколько красивых шатров.

Петр Петрович, удивляясь этой картине, направился к одному шатру, который был наряднее других, решив, что это -- шатер самого боярина. Однако дворовые едва допустили его.

– - Князь готовится опочивать,

теперь нельзя его видеть!

– - Мне всегда можно. Я не гостить пришел к вашему князю, а спросить, кто ему дозволил на моем поле станом стать, -- с раздражением заметил Петр Петрович.

Его слова дошли до ушей князя Алексея; он вышел из шатра и, обращаясь к майору, проговорил:

– - Прошу простить меня, сударь мой, я не успел побывать в твоей усадьбе, а за то, что я станом стал на твоем поле и потоптал его, ты будешь щедро награжден.

– - Не за наградой я пришел к тебе, господин, а спросить, узнать, что за гостя мне Бог послал.

– - Изволь, скажу: князь Алексей Григорьевич Долгоруков для ночлега себе выбрал твое поле.

– - Возможно ли? Князь Алексей Григорьевич Долгоруков, важный, богатый...

– - Ты хочешь сказать, был таким. Нет, перед тобою не прежний именитый князь, а опальный, ссылаемый в ссылку, -- с глубоким вздохом проговорил Долгоруков.

– - А князь Иван Алексеевич где?

– - Прежде чем ответить тебе на то, й должен узнать, с кем я говорю?

– - Прости, князь, забыл сказать тебе о том: я -- секунд-майор в отставке Петр сын Петров Гвоздин.

– - Давай руку и будем знакомы. Ты про сына моего спросил, про князя Ивана. Разве ты знаешь его?

– - Нет, государь, я-то не знаю, а мой племяш Левка Храпунов, слышь, в дружбе состоял с твоим сыном.

– - Как, Леонтий Храпунов -- тебе племянник?
– - с удивлением воскликнул князь Алексей.

– - Как же, как же, племянником состоит... Ох, лучше бы мне и не вспоминать о нем! Недавно его в кандалах увезли в Москву в острог... от молодой жены оторвали...

– - От жены, ты говоришь? Стало быть, он женился?

– - Да, князь, женился на Марусе... Марье Алексеевне, но и недели не выжил вместе с любимой молодой женой!

– - Господи, какое совпадение, какой случай!.. Но где же жена твоего племянника?
– - меняясь в лице, дрожащим голосом спросил Алексей Григорьевич.

– - Со мною она живет, голубка, все время в горе да слезах проводит.

– - С тобою? Веди меня скорее к ней.

– - Как, князь, разве ты ее-то знаешь?

– - Да, да, пойдем!.. Мне нужно видеть ее... говорить с нею...
– - в сильном волнении добавил князь Алексей.

– - Так милости прошу, князь-государь, в мою усадьбу. Мой домишка отсюда рукой подать.

– - Пойдем, только надо это сделать так, чтобы никто не знал, что я пошел в твою усадьбу.

Гвоздин направился в усадьбу; за ним в некотором расстоянии следовал Алексей Долгоруков. Этот опальный вельможа, идя к своей дочери, которую ему хотелось видеть, чтобы поговорить с нею, расспросить о многом, испытывал сильнейшее волнение. В теперешнем своем положении он уже мог сказать Марусе тайну ее рождения, назвать ее своей дочерью и прижать к сердцу. Он сознавал, что это его объяснение с Марусей уже не унизит рода Долгоруковых, так как они и без того уже довольно унижены.